Помертвевший Гуревич сидел неподвижно. Онлиевский скосился на помощника, беспрерывно говорящего сразу по двум телефонам:
- Засиделись мы с вами, батенька, за приятной беседой. Зато с обоюдной пользой. Я ведь не Второв, - кто рядом со мной, в накладе не останется.
- Я бы все-таки настаивал, чтобы наши действия выглядели максимально законно, - прохрипел Гуревич.
- Законны и будут, - утешил его Онлиевский. - А нет, так новый закон нарисуем и у кого надо затвердим. На кой хрен они нам иначе нужны? Ты, главное, помни, Борис Семенович: кто со мной, тот всегда под крышей закона.
Стремительно поднялся, и следом поднялись люди сразу от двух столиков:
- Всё! Время - деньги.
- Э-э! - растерявшийся Гуревич ткнул в сторону выжидательно затихшего сомелье. - Я столько не прихватил. Не рассчитывал, знаете.
- То есть теперь ты вымогаешь с меня! Нечего сказать, - вошел во вкус, -0нлиевский рассмеялся. - Ладно, оплачу. Но - знай: вхожу в расход. А у меня правило - расходы окупать. Так что имей в виду: шаг вправо, шаг влево - побег!
Он едва заметно кивнул помощнику и стремительно засеменил к выходу, где его уже поджидали с шубой наготове.
Дверь перед Онлиевским распахнулась, впустив клубящийся пар, - зима в этом году выдалась морозной.
В притихшем ресторане неприкаянно сидел Борис Гуревич. Только что жизнь его, едва приятно наладившаяся, круто переломилась пополам. - Прикажете подавать белугу? - Гуревич разглядел в глазах официанта сладостное выражение холуя, сподобившегося лицезреть унижение другого, попиравшего его самого, - и упивающегося этим. - Счет!
Аппетит отбило начисто. Гуревич понял, что в этот ресторан никогда и ни под каким предлогом больше не вернется.
5.
Февральская воскресная Москва, пронизанная леденящими порывами ветра, выглядела пустой. Борис Гуревич стоял у резного окна и с тоской наблюдал за вихрями, клубившимися на пустынном дворе бывшего Московского страхового общества, отгороженного ажурной решеткой от притихшей Лубянки.
Впрочем, тоска не покидала отныне Бориса Семеновича и в хорошую погоду. За время, прошедшее после свидания с Онлиевским, он сильно переменился. Еще вчера общительный, подвижный, несмотря на тучность, человек сделался дрябл и пасмурен. Оживленные глазки как-то замутовели и сами собой ушли в глубину. Привычная розовощекость зацвела болотной ряской, да и сами щеки провисли, так что при ходьбе и энергичном разговоре потряхивались возле подбородка, будто брыли убульдога.
Даже еда не доставляла радости. Не было прежнего азартного обжирона, когда едва вкладываешь в рот один кусок, а рука уже торопится за следующим. Порой Гуревича охватывало желание пойти к Рублеву и честно признаться в совершенном сговоре. Но понимал, что это невозможно. Слишком напорист оказался Онлиевский и слишком многое наподписано за эти месяцы. Так что пути назад не осталось. Да и при всяком упоминании о нахрапистом олигархе, не знавшем удержу при достижении своих целей, Бориса Семеновича охватывал неконтролируемый страх. Гуревич заметил, что у джипа охраны, прижавшегося капотом к китайскому канатному дереву, на две трети занесло могучие колеса, и колючие снежинки, цепляясь друг за друга, будто акробаты, стремительно карабкаются к дверцам. Часа три такой вьюги, и крупный джип занесет по крышу.
"Как и меня самого", - подумалось Борису Семеновичу.
Правда, тайное пока не стало явным.
Внешне Гуревич оставался для банковской команды своим человеком. Все также аккуратно Кичуй заносил ему конверты с деньгами, не утруждая себя больше объяснениями, какие деньги за что именно передаются, - слышать об этом Гуревич не хотел категорически.
Но и деньги - шальные, легкие, - больше не радовали. Потому что жить в разладе с собой оказалось тягостно, а преодолеть его не было сил. Хотя он попытался: две недели назад попросил председателя центробанка под предлогом усталости заменить его. Тот хмуро, без выражения покивал, пообещал подумать. В тот же вечер ему позвонил по поручению Онлиевского некто Подлесный и устроил выволочку за попытку дезертирства. Когда же возмущенный Гуревич потребовал соединить его с шефом, Подлесный хамским голосом отчеканил, что Марк Игоревич слишком занятой человек и с этого времени все контакты будут осуществляться через него. Гуревич повесил трубку. Он всё понял, - путь назад ему отрезали.
И все-таки Гуревич продолжал мечтать. Сейчас, например, в опустевшем здании, отхлебывая виски возле стылого окна, Борис Семенович мечтал о несбыточном: чтоб всё как-то само собой рассосалось. Например, чтоб его внезапно срочно затребовали куда-нибудь в минфин. И тогда весь этот "возрожденческий" кошмар останется позади. Вот славно бы!
От ленивых мечтаний Гуревича отвлек звонок внутренней связи. Охранник с поста сообщил, что какая-то женщина хочет видеть главу временной администрации.
- Пропустите, - безучастно разрешил Борис Семенович, одним глотком допил виски, бросил в рот кусочек лимона и припрятал благоухающий стакан.
В приемной неуверенно затоптались.
- Сюда! - громко подсказал Гуревич.
Послышались не по-женски тяжелые шаги. Дверь открылась.
Перед арбитражным управляющим предстала диковинная посетительница. Если обмотанный вкруг головы, надвинутый на лоб толстый черный шарф был объясним пургой, то огромные солнечные очки, начисто загораживающие оставшуюся часть лица, производили какое-то фантастическое впечатление. "Похоже, детективов начиталась", - неприязненно определил Гуревич.
- Раздевайтесь, - предложил он.
Визитерша нервно отмахнулась, воровато огляделась.
- Да никого здесь больше нет. Садитесь, наконец!
- Ничего. Я не надолго, - произнесла она неестественно низким, старательно измененным голосом.
От такой самодеятельщины Гуревич поморщился.
- Итак, таинственная незнакомка? Чем обязан? Только коротко. А то я тороплюсь, - соврал он.
- Вас интересуют пропавшие учредительные документы по "Магнезиту"?
Ёрническая ухмылка сошла с лица главы администрации, - не зря при виде ее у него просквозило ощущение близких неприятностей.
- Какому еще "Магнезиту"? - раздраженно переспросил он.
- Тому, на который записаны акции "Юного коммунара", - удивленно уточнила визитерша. - Так да или нет?
- Может, Вы для начала представитесь?
- Это неважно. Так вот, предположим, я могу узнать, где находятся эти документы.
- Узнать или достать?
Она поколебалась:
- Могу и достать.
Гуревич молчал.
- Или я не туда попала? - женщина сделала нервное движение подняться.
- Сколько? - резко бросил Борис Семенович.