За окном выглянуло солнце. Я протянула руку над столом – тень от моей ладони упала на колбасный кружочек со следами зубов.
– Тени… что это такое?
Гриша вздохнул:
– Фрагменты враждебной материи… оформленные в человекоподобных существ. Примерно так. Там, где они сидят – в чужом пространстве, которое мы для простоты называем Темный Мир, – недостаточно ресурсов, они лезут к нам, ну, как клещи в лесу – на тепло, на свет.
Я обнаружила, что растираю висок, то самое место, где видела у Насти призрачную «татуировку»:
– Моя соседка в общежитии…
– Жертва, – авторитетно кивнула Лиза.
– Что с ней будет?
Гриша и Лиза переглянулись.
– Она жива, – сказала Лиза с некоторым сомнением в голосе.
– А что, могла умереть?!
– Разные бывают Тени, – сказала Лиза и поджала губы. – Некоторые жизнь высасывают… Некоторые отбирают время…
– А эта конкретная?
Они не спешили отвечать.
– О чем парилась твоя соседка? – спросил после паузы Гриша. – Ну… что ее волновало в тот вечер?
– Проблемы с парнем. Она его ждала, он не пришел, она обиделась…
– Ты не помнишь, Тень при этом что-то пила или ела?
– Не… Подожди, пиво! Она пила пиво из горлышка, как шпана под забором!
– Выпила до дна или что-то осталось?
Я вспомнила бутылку, пролетевшую мимо моей головы, звон стекла и хруст под ногами.
– Все выпила.
– Не повезло твоей соседке, – сказала Лиза.
– В смысле?
Они опять помолчали. Переглянулись. У меня заболело сердце.
– Любовь, – сказала Лиза. – Тень высосала из твоей соседки ее любовь, и мы не успели прервать транзакцию.
Гриша потянулся, хрустнул суставами:
– Так, девчонки, я спать. Ночку честно отдежурил…
– Что с ней теперь будет? – я не давала Лизе отвести глаза.
– Ничего. Так и будет жить.
– А… ее парень…
Лиза устало махнула рукой – все, мол, не о чем говорить.
– И она больше никогда не влюбится?!
– Не знаю, – Лиза встала, собирая мусор со стола. – Может, когда-нибудь. Но вот та любовь, что у нее была, – ее Тень сожрала до капельки.
– И мы так просто ее отпустили?! – я тоже встала.
– А что с ней было делать? – очень грустно спросил Гриша. – Судить? Штрафовать? Осиновый кол вбивать? Так не поможет – это тебе не вампиры, это полностью бессмертные в нашем мире твари, их – только на выход, только в портал…
Я потянулась к амулету на шее. Коснулась и отдернула руку:
– Если бы я не копалась так долго… Не бегала туда-сюда, не рылась бы в урне…
– Ты куда? – с подозрением спросила Лиза.
* * *
Прежде чем звонить, я вышла в коридор и прикрыла за собой дверь кухни.
– Лебедева, мне некогда, – сказала Настя. – Я на пары.
– Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно! Прямо камень с души.
– Послушай, Павлик, он на самом деле…
– Да пошел он, – отозвалась моя соседка, и в голосе ее не было ни тоски, ни отчаяния, ни злости, ни единой эмоции – спутницы неравнодушия. Она говорила легко, как о картонном стаканчике.
– Он тебя любит!
В трубке заревел Настин фен для волос – я узнаю его из тысячи, в прошлой жизни этот фен был пароходной сиреной.
– Пока! – крикнула Настя. – Мне выходить через минуту!
Я обнаружила, что дверь в кухню открыта и Лиза стоит на пороге.
– Ты брось себя ругать, – начала она тоном старшей мудрой подруги. – Если бы ты не нашла вовремя эту Тень – она продолжала бы крутиться вокруг универа и сосать из людей любовь.
– Так что ты много людей спасла, – добавил Гриша из-за ее плеча.
– И вообще, тебя надо поздравить – ты теперь работаешь в службе Доставки! – Лиза принялась жать мне руку. – Поздравляем!
Я выдавила улыбку:
– Спасибо… Мне на первую пару вообще-то. Я пойду?
* * *
Двор утопал в зелени. Стояла тишина, неожиданная для Москвы. Бетонный парапет был покрыт причудливыми граффити – не Гришиными. Обыкновенными. Старушка выгуливала йоркширского терьера.
– Простите, – спросила я у нее, – что это за район?
Она поглядела на меня, и в ее глазах я увидела свое отражение: беспутная девчонка, скорее всего, наркоманка, всю ночь прогуляла на чужой квартире и даже не помнит где!
Страшная мысль заставила меня нервно подобраться:
– Простите, а это вообще… Москва?!
Старушка молчала, обдавая меня безмолвным презрением. И я бы ушла, не смея требовать ответа, но тут меня окликнули от подъезда. Лиза шла по дорожке – свежая, будто не было бессонной ночи, в джинсах и футболке.
– Пошли. Я тебя подвезу.
* * *
У нее была ярко-синяя «Шкода», забитая в колонну припаркованных соседских машин так плотно, что я в первый момент подумала: здесь не выехать.
Лиза села за руль и, не повернув головы, а только по зеркалам, выбралась за несколько секунд – четко, сухо, профессионально. Я молча позавидовала.
Мы выехали на улицу, чье название мне ничего не говорило. Впрочем, из всей Москвы я знаю всего несколько районов.
– Эти картины у вас – они Гришины?
– Нравится? Его.
– Он художник?
– И это тоже.
Она вдруг улыбнулась:
– А ты хорошо держишься. Прямо стойкий оловянный солдатик.
– Я?!
Шустрый внедорожник «Мерседес» грубо подрезал нас посреди улицы.
– Из-за таких сволочей люди бьются, – Лиза пристально посмотрела «Мерседесу» вслед.
Я увидела, как под ее взглядом вминается полированное крыло без видимых причин, как летят чешуйки краски, как дергается и кривится бампер. Машина была в двадцати метрах перед нами; водитель вильнул, от неожиданности прибавил ходу – и почти сразу же остановился. В зеркало заднего вида я могла наблюдать, как он бродит вокруг своей тачки – нахальный пацан, получивший щелчок по носу среди бела дня…
– Разрыв шаблона, – пробормотала Лиза. – В другой раз подумает.
– Ты даешь, – я закашлялась.
Лиза кивнула:
– Ненавижу этих… с куплеными правами. Один такой Гришку сбил.
– Когда?!
– Давно. Гришке было двенадцать лет. Почти два месяца в коме. Думали, не выкарабкается.