— Зачем он это сделал! Как он мог такое сказать! Ведь теперь Рим отлучит его от Церкви, лишит венца!
Перед глазами встревоженной государыни сам собою всплыл образ не такого уж далекого прошлого. Устроенная Пипином Геристальским ловушка среди зеленеющих виноградников… Страшно подумать, чем бы все закончилось, когда бы не сэр Жант и его спутники.
А теперь, лишь только получив законный венец, ее сын вновь норовит сунуть голову в западню. Это же надо такое придумать! Причислить к лику святых убиенного кесаря Дагоберта! Такого Рим не потерпит.
Она велела послать за благородной дамой Ойген, но той не оказалось во дворце. Это еще более опечалило государыню. От огорчения и страха она совсем уж вознамерилась дать волю слезам, но в этот миг слуга доложил о приходе Брунгильды.
Ответив на приветствие, Гизелла указала даме на низкий табурет возле своего небольшого трона.
— Рада видеть, — стараясь придать лицу и тону величавость, произнесла она. — Мне сказали, вы были ранены!
— Не слишком сильно, — состроив досадливую гримасу, отмахнулась Брунгильда. — Легкий ушиб. Прошу вас, не стоит беспокоиться. Я хотела поговорить с вами о неких вещах, — девушка замялась, — тайных и важных.
— Я слушаю тебя.
— Брат был сегодня очень зол, — начала придворная дама. — Говорит, что требования, которые наш государь выдвинул Риму, неслыханны. Того и гляди, нас объявят врагами христианского мира.
— Увы, я тоже все время об этом думаю, — печально вздохнула мать юного кесаря, и в уголках ее глаз снова блеснули слезы.
— Я подумала, что в непростое время Дагоберту понадобятся могучие союзники. Насколько я могла понять характер нашего молодого повелителя, он не отступится от своих притязаний.
— Не отступится, — кивнула Гизелла, внимательно разглядывая девицу.
От ее обостренного тревогами взгляда не укрылось отчуждение между коварным вельможей и его вновь обретенной сестрой. Но кому из них можно доверять? Неизвестно.
— А это значит, что мой мальчик останется один против всех! Кто же решится открыто стать на нашу сторону, если святейший Папа предаст Дагоберта анафеме?
— Полагаю, нурсийцы смогут, если захотят. В стране, где государь повелевает не только людьми, но и драконами, вряд ли кому-то есть дело до решений папского легата и даже самого понтифика.
— Может, и так, — согласилась Гизелла. — Но какой резон далекой Нурсии, затерянной где-то на краю земного диска, поддерживать нас? Нам и так следует быть несказанно благодарными судьбе или тому колдуну, чарами которого герцог Нурсийский и его люди были перенесены сюда. Когда б не они… — Гизелла тоскливо вздохнула, припоминая бег по лесной чащобе от преследователей. — Но теперь они вернутся…
— Хуже нет, когда покидают те, кому можешь доверять.
— Ты права, — повелительница одарила сестру майордома теплым взглядом. Она с приязнью относилась к спасенной из пещеры девушке, только вступающей в жизнь. Та казалась весьма сообразительной и жадно впитывала все знания, до которых могла дотянуться.
— Я вот подумала, — невольно оглядываясь на открытую дверь и понижая голос почти до шепота, проговорила Брунгильда, — что, если Дагоберт обвенчается с благородной дамой Ойген? Ведь он уже мужчина. Конечно, она старше его, но другой такой красавицы не сыщешь на белом свете.
— Это да, — вздохнула Гизелла. — Совсем как я в ее годы.
— Кроме того, она умна и в родстве с могущественным Инсти, за которым стоит армия незримых драконов. Его войско поможет остановить абаров!
— Все это так, но как же престолонаследник Нурсии? Не думаю, чтобы сэр Жант был доволен такой затеей.
Брунгильда потупила очи.
— Я утешу его, если государыня поможет мне.
Резиденция кардинала Бассотури в этот час напоминала военный лагерь. Встревоженный неожиданным оборотом дела, папский легат рассылал гонцов по всем франкским епархиям, спеша заручиться поддержкой местных иерархов Церкви. Специальный гонец был отослан в Вечный город, чтобы ознакомить его святейшество с неслыханными притязаниями христианнейшего кесаря, а заодно получить новые инструкции и средства для их проведения в жизнь. Никому не было дела до забредшего на огонек менестреля. Все суетились, куда-то спешили, на ходу переговариваясь между собой, бурно жестикулируя и переходя на крик, словно собеседникам приходилось перекликаться через глубокое ущелье.
— Господин инструктор, — докладывал Бастиан. — Здесь поговаривают, что фра Гвидо готов обещать Дагоберту замолвить слово перед святейшим престолом, дабы августейший отец государя был признан великомучеником. Мол, он тут монастыри строил, кротко веру проповедовал, а нашлись коварные язычники, вполне может быть, те самые абары, и закололи спящего монарха.
— Ага. Пошли уже торговаться о цене. Шо-то как-то тут не так. Чересчур быстро спекся почтенный прелат. Надо узнать у этой Красной Шапочки, может, сделает два по цене одного? Я тоже хочу в великомученики. Я с вами что, мало навеликомучился?
— Видите ли, господин инструктор, — не без ехидства заметил Бастиан, — для этого вас следует умертвить. А кроме того, кардинал Бассотури должен писать в Институт, что ему, в силу обстоятельств, весьма затруднительно. Но если вы настаиваете…
— Шо за жисть! И тут засада! Любимый ученик норовит яду подсыпать, — вздохнул Лис. — Ладно, умник. Как там наша разработка?
— Плохо, — сознался Ла Валетт. — Практически не с кем разговаривать, все бегают, выпучив глаза.
— Лично я в таких случаях помогаю кому-нибудь упасть с лестницы, шоб глаза впучились обратно. А затем, пока оказываю первую медицинскую помощь, задаю наводящие вопросы.
— Вы предлагаете… — с нескрываемым ужасом проговорил Бастиан.
— Стоп! Я ничего не предлагаю, — оборвал его Лис. — Но, чтобы я окончательно не причислился к великомученикам, надо, чтобы один орел с Олимпа перестал терзать мои бренные внутренности. Думай, найди способ! Верю, у тебя получится.
— Я и так думаю, — оскорбился Ла Валетт.
— Тогда где результаты? Ты жертву абарского произвола допросил?
— Нет, господин инструктор.
— Прелестно. А ну-ка, восходящая звезда Сорбонны, блесни лучами интеллекта, придумай внятную отмазку, как это ты не выполнил доверенного тебе задания.
— Его нет в резиденции, — с неохотой отозвался Бастиан.
— Как это нет? А где его носит?
— Я его вижу, — вмешалась в разговор Женя. — Он идет по улице.
— Умница, Тимуровна. Тест на зрение пройден без задоринки, но и без сучка. По какой улице? Куда идет? Только не говори, что по улице Парижа. Я этого не выдержу.