В сторонке, с закрытыми глазами меланхолично притулился телохранитель — наверное, медитировал.
Наконец мне надоело, я потрясла лорда-страдальца за плечо, привлекая внимание, и полюбопытствовала:
— Ты больше ничего не хочешь спросить?
Аден поднял на меня полные надежды глаза и спросил:
— Откуда ты это умыкнула?
— Обижаешь, — насмерть обиделась я. Глаза наполнились слезами, нижняя губа задрожала. Но в мои планы не входило проливать горючие слезы перед посторонним… родственником. Кое-как справившись с собой, я шмыгнула носом и заявила: — Вот это «умыкнутое» было приложено к моему замороженному телу двести лет кряду. Если уж меня не нашли раньше, то вряд ли подкинули. Весьма странно было бы наблюдать картину, когда злоумышленник на цыпочках крадется в пещеру, чтобы подбросить драгоценности вмерзшей в лед девушке устойчиво синего цвета. Не так ли, маркиз?
У мужчины первый шок перешел в последний и грозил обнулиться до исходника. Я подождала, когда сработает перезагрузка. Этот процесс ни в коем случае нельзя прерывать — чревато длительным зависанием. Спустя какое-то время гер Шантэ гер Тримм что-то посчитал на пальцах, потом этими самыми пальцами потыкал в меня, пожевал губу, наморщил лоб и выдал сакраментальное:
— Ты Спящая?
Какой своевременный вывод! Умиляюсь!
— Не знаю, — пожала я плечами. — Как меня только за последнее время не называли! Но могу сказать точно — когда я проснулась, на мне это написано не было, и никто не озаботился оставить в пещере паспорт, билет партии «Ледниковый период йоги» или хотя бы объяснительную записку злоумышленника, устроившего мне длительную криотерапию.
— Пошли! — внезапно подорвался Аден и, схватив меня за руку, потащил по лестнице вверх.
Я затрепыхалась за ним, путаясь в юбках. Альм оживился и помчался на нами, не выпуская объект из виду.
— Он всегда за тобой ходит? — возмутился канцлер, чуть сбавляя шаг.
— Да, — произнесла я, переводя дыхание.
— Кто он тебе? — выдал удивительной мудрости вопрос гер Шантэ.
— Гувернантка, — ответила я. — Нос вытирает, по голове гладит, не позволяет посторонним мужчинам меня скомпрометировать.
— А разве он сам тебя не компрометирует? — поперхнулся Аден. — Он тоже мужчина.
— Ну-у-у-у, — задумалась я. — Тетя принимала его на службу как телохранителя, а не как мужчину. Так что эту опцию он вырубил и не включает.
— А-а-а, — дошло до потенциального родственника. — Выходит, он тебя охраняет по найму?
Не прошло и года! Аллилуйя! Еще каких-то жалких три-четыре часа — и он признает меня своей родственницей! Но покойной, потому как к этому знаменательному моменту я уже окочурюсь!
— Есть другие варианты? — Нет, я понимаю… не каждый день на голову неизвестная родня падает, но нельзя же тормозить до такой степени! У меня такое чувство, что на канцлера упал как минимум мамонт.
— Мало ли, — загадочно произнес гер Шантэ. — Всякое в нашей жизни бывает…
— Ты этим с Грэгом поделись, — беззлобно посоветовала я. — Ему понравится! Гарантирую!
Аден вжал голову в плечи.
На площадке третьего этажа нас встретила служанка. Эта юродивая, уставившись на меня расширенными глазами, завыла сиреной скорой и пожарной помощи (угу, одновременно!) и хлопнулась в обморок. Рядом тут же нарисовался представительный усатый дворецкий с подносом, полным тонкого фарфора. Правда, о качестве посуды я судила, как археолог, — исключительно по осколкам, потому что дядя, разглядев причину переполоха, выпустил из рук поднос и уставился на меня широко раскрытыми глазами, натужно порываясь сотворить дрожащими пальцами знак Пресветлой Царицы.
— Понятно, — прошипел канцлер и потащил меня дальше.
Мы на бешеном аллюре ворвались в семейную галерею и галопом доскакали до одного из портретов. Остальных мне на бегу просто анонсировали.
Выяснилось: суровый гигант в рыцарских доспехах — второй герцог Тримм. Имел проблемы с женой, друзьями и ядом. Пытался совместить несовместимое и объять необъятное. Когда удачно совместил жену с другом, то ему в остатке выпал яд.
Подросток лет шестнадцати, в сползающей герцогской короне и чрезмерно широком для мальчишечьей шеи воротнике — Оресс, сын второго герцога Тримма, третий герцог по счету. Обожал женщин. Каждый раз умело заменял старую версию на новую, при этом не забывая делать свои демоверсии. В результате настрогал двенадцать детей от шести жен. Скрываясь от искушения обзавестись седьмой супругой, построил этот дом. Хотя… скорей всего, это шестая благоверная заперла герцога здесь под замком, отрезав муженька от разлагающего женского влияния и всяческих соблазнов.
Потом последовал долгий видеоряд всех двенадцати детей и шести жен. На некоторых женских портретах были пририсованы усы, бороды и рога.
Я уже начала откровенно зевать, запутавшись, кто кому и когда наступил на ногу, сколько раз двоюродная племянница фыркнула в чашку с чаем дяде и почему у него от этого развились подагра и слабоумие. Но тут канцлер дотащил меня до…
На старинном портрете была изображена… я. В красном платье, в хорошо знакомых драгоценностях, с архаичной прической. Но точно я! Сходство поразительное, вплоть до родинки над левой бровью.
— Лиссандра гер Тримм, любимая внучка Оресса, старшая дочь его младшего сына, — тихо сказал маркиз, пока я широко раскрытыми глазами смотрела на своего двойника, который был моложе на целых двести лет. — Девочка родилась почти под конец жизни герцога и стала его последней радостью.
Неслышной тенью мелькнул телохранитель, вставая рядом со мной. Он внимательно рассматривал изображение, сравнивая нас.
— Оресс умер, когда юной Лиссандре исполнилось десять лет, — продолжал рассказывать семейную историю Аден. — Горе так потрясло девочку, что довольно средние до этого способности волшебницы превратились в редкий по мощи дар. Дар поразительно сильный, но… неустойчивый. Количество устроенных ею в родовом поместье пожаров превысило все разумные пределы.
— Это мне знакомо, — прошептала я, все еще не в силах оторвать взгляд от портрета. — Как они справлялись с этим бедствием?
— Дед нанял ей лучших учителей, — сказал маркиз. — После его смерти родители Лиссандры продолжили эту традицию и предоставили ей все возможности для обучения магии.
Мне показалось, что маркиз замешкался, словно не желая открывать что-то важное.
— Что ты недоговариваешь? — повернулась я к нему.
— Видишь ли… — замялся Аден. Вздохнул, неохотно признаваясь: — Лиссандра пропала без вести незадолго до собственной свадьбы. Семья была уверена — девушка сбежала с любовником, на это косвенно указывала и пропажа семейных драгоценностей. — Маркиз кивнул на ожерелье, уже занявшее место на моей шее. — Хотя для всех остальных была озвучена версия похищения.