— Так, — обратился я к своему напарнику в предстоящем трюке. — Петлю под мышки. Держим оборону десять ударов сердца — и прыгаем со стены.
— Чего? — Едва видимые в разрезе маски глаза Вырова округлились от удивления.
— Выполнять!
Переспрашивать он не стал и, набросив петлю на себя, затянул ее под мышками. Мне оставалось последовать его примеру.
— Уходите, — рванул я за плечо заднюю пару четверки защитников стены.
Они спорить не стали и, отскочив назад, скользнули за зубцы стены по оставленным отступающими канатам. Количество стрелков на внутренней стене резко увеличилось, и стрелы посыпались на нас дождем. «Чешуя» защищала хорошо, но ощущение все равно было неприятным, а ведь противник мог подтащить и тяжелые арбалеты.
В ответ на мой приказ оставшаяся пара провела атаку на закрывшихся щитами противников, а затем отступила за наши с Выровом спины.
Так, теперь начинаем считать.
Раз, два… левый клинок уводит короткий меч противника в сторону, а в щит мы бьем плечом. Три, четыре… удар получился удачным — стражника отбросило назад на ожидающих своей очереди товарищей. Мой напарник тоже неплохо справлялся со своей задачей, но было видно, что, при всей крутости бывшего казака, до того изможденного арестанта ему далеко. Пять, шесть… какая-то сволочь ткнула копьем поверх качнувшихся назад товарищей и едва не угодила мне в смотровую щель маски. Семь, восемь… уход в сторону и взмах руки — я зажимаю под мышкой наконечник копья стражника во втором ряду и упираюсь в щит вставшего на колено переднего бойца.
Девять, десять… копейщик держит оружие крепко, и это хорошо — в рядах противника образовывается куча-мала, а я, отпустив копье, отскакиваю назад.
Время!
Стараясь добежать именно до того зубца, за который закреплена моя «страховка», я едва не запутываюсь в кольцах каната. Идея, честно говоря, довольно тупенькая.
Никогда не прыгал с «тарзанки» и уже не буду, особенно такой — без резиновой страховки. Короткий полет заполнил мозг животным страхом, который тут же смыла боль, когда веревка резко сжала грудь даже сквозь броню.
Я оказался висящим боком к земле и только потому заметил, что Выров, во-первых, явно не умеет считать, а во-вторых, умудрился позволить врагу срезать его страховку. Думать было некогда — сработали рефлексы. Пока «ящер» прыгал и пролетал шесть метров до меня, я сумел оттолкнуться от стены назад и в сторону. Этот пируэт закончился объятиями с Выровом. Боль в груди стала невыносимой, но был и положительный момент: отпала необходимость в поиске кинжала — веревка лопнула, и мы рухнули вниз, пролетев еще шесть метров.
Все, геройствую в последний раз, потому что подвиги — это не только красиво, но и до жути больно. Рядом моментально появились «ящеры» и хотели сразу утащить нас в лес, но я вырвался и постарался найти свои шашки. Бойцы справились с этим лучше меня и, не задерживаясь, поволокли своего не очень умного командира прочь от стены, откуда в нас уже стреляли.
Короткая перестрелка между стеной и лесом закончилась вничью, и мы наконец-то нырнули в темную сень деревьев.
Дальше егеря из замка, конечно, ринутся в погоню, которая нарвется на засады лесовиков, — начнется местная национальная игра в жмурки. Единственным козырем егерей в такой игре были собаки, но и на этот случай у меня имелся не просто туз, а неожиданный джокер.
— Хан, — прохрипел я и тут же закашлялся, но волку этого хрипа оказалось достаточно.
Пепельная тень вынырнула из кустов, заставив буксирующих меня «ящеров» напрячься.
— Хан, — стараясь, чтобы до волка все дошло правильно, я говорил коротко и медленно. — Собаки. Наш след. Не пустить. Прикрыть.
Похоже, я перестарался. Хан посмотрел на меня как на идиота, презрительно фыркнул и исчез в кустах. Да уж, что-то с этим волком не так — очень уж умный.
Окончание ночи запомнилось плохо — похоже, падая, я что-то повредил. Следующий день хоть и воспринимался немного лучше, но однообразие лесного марша все смазывало в единый ком. Но по крайней мере «ящеры» уже не волокли меня на себе.
Полное восприятие мира вернулось ко мне вместе с теплом женских рук. В этот момент мы встали на бивуак в небольшом селении лесовиков, где местный предводитель повстанцев нашел травницу с явными задатками целительницы.
Я не знал, кто она такая, но как же было хорошо!
В этом мире я не новичок, но в руках целителя оказался впервые. Конечно, раньше приходилось пользоваться эликсирами, которые варили эти подпольные маги, но ничто не сравнится с прямым контактом. Руки женщины словно напитали мою грудь теплом, и впервые за сутки у меня пропало постоянное желание откашляться. Также немного ушла стягивающая грудь боль.
— Вот и хорошо, — улыбнулась знахарка, и улыбка сделала ее лет на десять моложе.
В ней не было ничего особенного — каштановые волосы, карие глаза, немного островатые черты лица, но средних лет женщина принадлежала к тому редкому типу, которому красота была не очень-то нужна: ее вполне компенсировало обаяние.
— Спасибо, волшебница, — поблагодарил я знахарку и совершенно искренне поцеловал ей руку. Попытка встать хоть и не закончилась приступом боли, но вызвала слабость.
— Но-но, — придержала меня женщина. — Бегать за женщинами, ваша милость, вам пока рано. У вас трещины в двух ребрах и чуть помято легкое. Трещины я укрепила, но нужно еще немножко попить настоев.
Вот так всегда! Опять горькие эликсиры, а как все хорошо начиналось.
Подлатав меня, знахарка занялась Выиром и другими «медведями», а вот кое-кого из раненых она обошла стороной. Только благодаря странному поведению знахарки я заметил в тени дома напротив приютившего нас сарая того самого арестанта, который пробился из казематов следом за нами. Сейчас изможденный, но очень шустрый узник самостоятельно бинтовал себя обрывками грязной одежды.
Интересно девки пляшут. Вернув на тело рубаху и верхнюю часть «чешуи», я решил прояснить возникшую ситуацию.
Первые ответы на свои вопросы я получил, не доходя до колоритного персонажа. На лбу под слипшимися космами худого, как жертва концлагеря, мужика «красовалось» большое клеймо. Не помню откуда, но я знал, что оно означает. Это был знак «убийца». Причем давалось подобное «украшение» либо профессиональным киллерам, либо непрофессионалам, по тем или иным причинам убившим много людей. Военные в этом мире конечно же причислялись к героям, а не убийцам. В том, что это не маньяк, я не сомневался — здесь таких классифицировали как одержимых бесами и сразу же вешали, а тела сжигали. Тогда кто же он такой и за что угодил в тюрьму наместника? Что-то мне говорило, что эту тайну я узнаю не так уж скоро.
— Как тебя зовут?
Бывший узник выдержал паузу, а затем поднял голову и посмотрел мне в глаза. Взгляд был слегка безумным, меня даже немного пробрало.
— Как назовешь, так и будет.