— Мордашка у нее тоже ничего, — добавил он. — Такая женщина может пробудить в мужчине всякие фантазии. Даже во мне. Вернее, могла бы, если бы не была такой сумасшедшей. — Уэбстер покачал головой. — Готов спорить, от этого все ее проблемы.
— Ты был в здании?
— Да, все два часа.
— Как тебе удалось остаться незамеченным?
— Очень просто. Погляди на меня — самый обычный лос-анджелесский юрист.
Мардж осмотрела свою одежду — черные брюки из синтетического шелка, белую блузку, черный пиджак — и недовольно притопнула ногой.
— В таком виде я буду там выделяться.
— Согласен.
— Есть какие-нибудь идеи?
— Мне очень неприятно это говорить, но...
— Ну, давай, выкладывай.
— Там в здании есть клиника, в которую люди обращаются по поводу похудания...
Мардж ударила Уэбстера в плечо.
— Там очень много посетительниц, так и снуют туда и обратно, — договорил Уэбстер, слегка поморщившись от боли.
— Ты хочешь сказать, что я легко с ними смешаюсь и стану незаметной, так, что ли?
— Есть еще тренажерный зал. — Уэбстер подмигнул. — Можешь пойти туда, чтобы согнать лишний жирок, крошка.
— Да что это на тебя нашло?
— Просто рад, что освободился. — Уэбстер выключил плеер и швырнул набитый бумагами портфель на заднее сиденье машины. — Так приятно избавиться от этого проклятого портфеля.
Мардж нахмурилась.
— У тебя случайно нет с собой спортивного костюма? — спросила она.
— Есть. Там, в багажнике. Возможно, он будет тебе немного великоват, но сейчас не время капризничать. — Уэбстер достал из багажника костюм и на всякий случай понюхал ткань. — Ничего, сойдет.
— Спасибо. Покараулишь около машины, пока я переоденусь?
— Буду рад, сладкая моя.
— Прекрати со мной фамильярничать.
— Как скажешь, — ухмыльнулся Уэбстер. — Я никогда не спорю с женщинами. Особенно с теми, у которых при себе оружие.
Мартинес поджидал Мардж на стоянке, на губах его играла язвительная улыбка.
— Ну, и на сколько калорий в день тебя посадили? — осведомился он.
— Сначала меня взвесили, потом я получила консультацию от какого-то существа, такого тощего, что определить его пол было невозможно, — сказала Мардж и вытерла пот со лба. — Затем меня отправили в спортзал, где я выполнила комплекс упражнений для начинающих. Знаешь, есть такая штука — степ-аэробика. Упражняешься с помощью стульчика, вроде табуретки. То на него шагнешь, то обратно— туда-сюда, туда-сюда. На редкость тупое занятие. А главное, толку никакого — завтра только мышцы будут болеть, вот и весь результат.
— Ты хоть поработать-то успела?
— К твоему сведению, я выбрала стульчик, который стоял около окна, так что мне все время было видно офис этой дамы. Никакого движения — никто не входил, никто не выходил. Интересно, чем она целый день занимается? Наверное, разглядывает себя в зеркало.
— Или мужиков пытает. — Мартинес передернул плечами. — Ну, у меня-то костюмчик что надо. — Он полез в сумку и вытащил оттуда униформу уборщика. — Моя не говори... англицки, — проблеял он, скорчив рожу.
— А где ты, собственно, будешь убираться, Берт? Ведь ключей от офисов у тебя нет.
Мартинес поднял вверх указательный палец и, открыв багажник машины, извлек оттуда пылесос.
— Томми сказал мне, что холлы в здании застелены коврами.
Мардж не выдержала и рассмеялась.
— А что ты будешь делать, если она вдруг выйдет из здания и отправится куда-нибудь на машине? Ты ведь не можешь бежать за ней с пылесосом в руках — она обязательно тебя заметит.
— Я тоже об этом подумал, — сказал Мартинес. — И как раз на такой случай прицепил радиомаяк к шасси ее тачки.
— Это незаконно.
— Да, наверное.
Мардж прикрыла лицо ладонью.
— Похоже, мы нарушаем все инструкции и правила, какие только существуют.
— Да нет, у нас есть еще резервы.
— Счастливо тебе. — Мардж помахала Мартинесу рукой. — Я поехала в суд давать свидетельские показания.
— По какому делу?
— Народ против Тобиаса.
— А, мистер «Я не хотел, я не хотел».
— Погоди, судья с ним разделается, — ухмыльнулась Мардж. — Впаяет этому Тобиасу такой срок, что ему в самом деле ничего на свете больше не захочется.
— Значит, Жанин имеет право полностью распоряжаться той частью наследства Дэвида, которую он должен получить по достижении тридцати лет, так? — уточнил Декер.
— Ну, она, конечно, не может пойти на явное мошенничество, не может присвоить его деньги себе. Такие вещи легко выявляются при судебном разбирательстве. Но существуют кое-какие тонкие маневры, позволяющие ей перекачать деньги Дэвида, или по крайней мере часть их, в свой карман.
— Например?
— Будучи опекуншей наследства и человеком, которому поручено осуществление завещания, она может на вполне законных основаниях назначить себе жалованье за то, что распоряжается деньгами брата. И кроме того, она имеет право вкладывать часть его наследства куда пожелает.
— Ну, это уж слишком. Должны быть какие-то ограничения, Фаррелл.
— Говорю вам, лейтенант, куда захочет — при условии, что ее капиталовложения не связаны с повышенным риском. До тех пор, пока она будет придерживаться стандартной инвестиционной практики, ее ни в чем не упрекнешь. Но это дело долгое. Она может найти немало других способов облапошить своего братца.
— Каких, к примеру?
— Очень простых... скажем, заморозить его денежки. Самое смешное, что все надежные инвестиции, как правило, долгосрочные и не дают быстрого дохода. Допустим, муниципальные облигации или облигации госзайма.
— Для этих бумаг существует вторичный рынок.
— Да, но тем не менее так уж сложилось, что облигации — долгосрочные бумаги. Весьма неудобная штука, когда надо получить денежки в срочном порядке. Кстати, в положении об опекунстве на этот счет есть особый пункт.
— Касающийся получения денег в срочном порядке, да?
— Это называется «единовременная чрезвычайная выплата». Схема такая. Если Дэвиду вдруг позарез понадобятся деньги, он должен обратиться к сестре, а уж та имеет право действовать по своему усмотрению. В принципе Жанин может удовлетворить его просьбу, если будет установлено, что у Дэвида действительно чрезвычайные обстоятельства.
— И кто это определяет?
— Опекун, так что расхождения в оценках весьма вероятны.
— То есть Дэвид, допустим, считает, что ситуация чрезвычайная, а Жанин может с ним не согласиться?