— Мой брат приказал удушить их, чтобы не наносить больших повреждений. Он хотел сберечь их для вас, — раздался за спиной хриплый, почти потусторонний голос.
Да Винчи резко обернулся. Перед ним стоял Джулиано. Бледный до синевы. Вокруг его глаз легли глубокие черные тени.
— Однажды и она окажется на вашем столе, — его улыбка стала безумной. — Должно быть, вам не терпится покопаться в ее внутренностях. Не каждому дано узнать, что внутри у Бога. Правда ли, что человек создал по Его образу и подобию. Или же и это выдумка, как и все прочее.
Леонардо взял Медичи за плечи и слегка встряхнул.
— Вы не в себе! Я никогда…
Он хотел сказать «не сделаю этого с Панчификой», но слова застряли у него в горле. Все его существо содрогнулось от ужаса. Неужели он и правда хотел бы?… Леонардо отпустил Джулиано и оступил назад, привалившись спиной к двери.
— Это наваждение, — прошептал Леонардо, вытирая испарину со лба. — Никогда! Слышите? Никогда!
Медичи тяжело сполз вниз, присев на ступеньку.
* * *
— Как вы вернулись в замок? — спросил да Винчи.
— Я тяну с отъездом, — усмехнулся Джулиано. — Джованни считает, что меня уже нет здесь. По счастью, он слишком устал, чтобы лично проследить за моим отбытием, и поручил это капитану папской гвардии. А за двадцать золотых дукатов тот согласился подождать, когда я буду готов.
— А как же она? — спросил Леонардо. Собственный голос казался ему чужим. — Он хочет выдать ее папе.
— Я не знаю! Не знаю! — Джулиано закрыл голову руками. — Мне постоянно снится один и тот же сон. Будто я один в горах, несу на руках агнца. Спускается ночь, и я вижу зеленые волчьи глаза. Она рычат и вот-вот нападут. Я понимаю, что им нужен только агнец. Стоит положить его, и волки набросятся, забыв обо мне. Я изо всех сил прижимаю его к себе. Но волков так много!… Я уже не знаю, что мне делать! Может, Джованни прав, и я должен уехать как можно дальше! Забыть обо всем этом! Но что-то меня не отпускает! Я ложусь с мыслью о ней и просыпаюсь с мыслью о ней! Она стала мне дороже любого из моих собственных детей!
Леонардо не сразу понял, о чем речь. Потом вспомнил, что перед смертью Лоренцо Медичи соединил Пьетро и Джулиано узами брака с дочерьми самых богатых флорентийских семей. Это была чисто деловая формальность. Гарантия их вложений в банк Медичи. Так что у обоих братьев были жены, с которыми они не виделись годами. Каждый из них имел по двое детей.
— Сохраните ее, сколько сможете, мессере да Винчи! — попросил Джулиано. — Я не могу больше здесь оставаться.
— Кто были эти люди? — спросил Леонардо, кивнув на тела, сложенные в подвале.
— Все они из ордена Магдалитов, — последовал ответ. — Великий магистр Шарль Д'Амбуаз прислал их, чтобы вывезли Панчифику во Францию. Там, под защитой ордена, она была бы в безопасности.
— Шарль Д'Амбуаз верховный магистр ордена Магдалитов? — переспросил да Винчи. Впрочем, большого удивления в его голосе не было.
— Он открыл мне таинства ордена, — Джулиано вынул из-под воротника серебряную цепь с необычным крестом. В центре его была изображена роза. — Пьетро обо всем знал, но никогда не верил в Истинное Евангелие. Когда я рассказал великому магистру о Панчифике, он очень заинтересовался ею, но Джованни его боялся и скрывал девушку. Магистр хочет спасти ее. Он поселит ее на юге Франции, в одном из монастырей нашего ордена. Там ее никто не найдет и больше никогда не сможет использовать. Вот его письмо. Он передал его вместе с Брео.
Джулиано указал на труп высокого седого мужчины со множеством шрамов на груди.
* * *
Леонардо пробежал глазами записку вице-короля.
«Пребывание в испанском плену немного затянулось. Хоть время упущено, мы должны попытаться. Я пошлю отряд верных людей, которым, надеюсь, удастся вызволить Святой Грааль из рук вашего брата. Да поможет им святой Артур…»
Далее следовали подробные указания, что надлежит сделать Джулиано, чтобы организовать похищение.
— Если он считает, что там ей безопаснее, почему этой попытки не предприняли раньше? — да Винчи нахмурился. — Когда вы прятали ее в монастыре святой Аннуциаты, она была в гораздо большей опасности. Так почему же именно сейчас французский вице-король вдруг пожелал взять Панчифику под свою защиту?
Джулиано обхватил голову руками и начал раскачиваться вперед-назад.
— Франция обескровлена войной с испанцами и англичанами, — бесстрастно сказал Леонардо. — Сулейман Великолепный собирает корабли, чтобы выступить против Венеции, союзницы Людовика и его щита с востока. Я мало понимаю в политике, ваша светлость, но живое знамя сейчас нужно Франции как никогда. Испанские агенты распускают слухи среди солдат, что неудачи преследуют короля за то, что новый папа не дал ему своего благословения. Воскресить их боевой дух может только чудо.
Джулиано устало посмотрел на да Винчи.
— Если Джованни не смог стать папой, им нужен кто-то вместо него, — упавшим голосом сказал он. — Тот, благодаря кому Людовик снова станет «наихристианнейшим». За кем пойдет простой народ. Д'Амбуаз все просчитал!
* * *
Широко раскрытые слова Джулиано заволокло слезами. Он все понял. И от нахлынувшего чувства безысходности ему захотелось умереть.
— Нигде на этом свете ей не будет покоя… — едва слышно прошептал он. — Почему господь не защитит ее? Почему он позволил умереть ее матери? Почему сделал ее такой?!
Леонардо присел рядом и обнял Медичи.
— Если даже Бог существует, — тихо сказал он в самое ухо Джулиано, — то Ему нет до нас никакого дела. Иди. Я присмотрю за ней. Доверяй мне.
— Я поеду в Рим, — лицо Медичи стало спокойным. — Я буду умолять отпустить ее. Мне известно многое о планах Д'Амбуаза, а значит, и Людовика тоже. Возможно, Юлий захочет выслушать меня. Я добьюсь аудиенции с ним, чего бы это ни стоило.
Какое-то время мы просидели молча, пытаясь понять, что бы это могло значить — на эскизе картины «Святая Анна» изображены два мальчика, а на картине — мальчик, держащий агнца?
— Дик, а вообще известно что-нибудь о детстве Христа?
— О детстве? — откликнулся Дик.
— Да, о детстве. Должно же существовать какое-то упоминание о его брате?
— Упоминание о братьях Иисуса есть, — задумался Дик. — В Евангелии от Матфея сказано про Богородицу — «родила Сына своего первенца», то есть у Марии после Иисуса были дети. Считается, что их было даже четверо — Иаков, Иосий, Симон и Иуда. Иакова называют в Деяниях — «брат Господень», он стал первым пресвитером Иерусалимской общины. Брат Христа Иуда оставил Послание, считающееся каноническим. О двух других братьях известно совсем мало.