В лаборатории царил полумрак. Лица стоящих и сидящих были освещены голубым свечением экранов. Весь мир отступил на задний план. Существовало только дно, поверхность которого учёные изучали как шифровку, в которой любая мелочь могла поведать о многом.
Кормовая стрела опускала грейфер вниз.
Вот стальная пасть грейфера прошла сквозь тучу планктона. Сначала всё было сине-зелёное, потом серое, потом чёрное. Светлые точки вспыхивали в черноте, как кометы: крохотные крабы, криль, что-то неопределимое. Погружение грейфера напоминало титровые кадры «Звёздных войн», недоставало только музыки. В лаборатории царила мёртвая тишина. Потом показалось дно, и лебёдка остановилась.
— Минус семьсот четырнадцать, — сказал матрос за джойстиком.
Борман подался вперёд:
— Пока нет.
Гидрата метана не было видно под слоем кишащих червей, но каждому в лаборатории было известно, что он там, прямо под ними. Отовсюду поднимались пузыри и всплывали мелкие мерцающие кусочки — обломки гидрата.
— Вот теперь, — сказал Борман.
Дно понеслось навстречу. На мгновение показалось, что черви встали на дыбы, принимая грейфер. Потом всё стало чёрным. Стальная пасть приникла к гидрату и медленно сомкнулась.
— Что за чёрт?.. — прошипел матрос.
По контрольному указателю лебёдки побежали цифры. Остановились, побежали дальше.
— Грейфер просел. Он провалился.
Хвистендаль протиснулся вперёд.
— Что там случилось?
— Не может быть. Там вообще нет дна.
— Наверх, — крикнул Борман. — Быстро.
Матрос потянул джойстик на себя. Указатель глубины погружения остановился, потом пошёл в обратную сторону. Грейфер поднимался, сомкнув пасть. Наружная камера показывала внезапно возникшую гигантскую дыру. Оттуда поднимались крупные пляшущие пузыри. Потом вспучилось огромное количество газа. Пузырь кинулся на грейфер, окутал его, и внезапно на экране всё потонуло в кипящем вихре.
* * *
Гренландское море
В нескольких сотнях километров к северу от «Солнца» Карен Уивер только что закончила счёт.
Пятьдесят кругов вокруг корабля. Теперь она просто бежала по палубе, стараясь не мешать работе учёных. Ей было необходимо движение, чтобы сработать избыток адреналина. Мимо ассистентов Бауэра, которые готовили пятый дрейфователь, мимо матросов, которые делали свою работу или смотрели ей вслед, — наверняка отпуская двусмысленные замечания.
Из её рта вырывались белые облачка пара.
Ей нужно было тренировать выносливость. Это было её слабое место. Зато Карен Уивер отличалась силой. В обнажённом виде она походила на бронзовую скульптуру — с лоснящейся кожей, под которой отчётливо проступали мускулы. Меж её лопаток простёр крылья искусно вытатуированный сокол, причудливое создание с раскрытым клювом и растопыренными когтями. Вместе с тем в Карен не было ничего от громоздких культуристок. Её тело представляло собой небольшой, хорошо сложённый мышечный панцирь, жадный до адреналина — и желательно на краю какой-нибудь пропасти.
В данном случае пропасть была глубиной в три с половиной километра. Судно «Джуно» кружило над Гренландской бездной — глубоководной равниной под проливом Фрам, откуда холодные арктические воды устремлялись на юг. В круге между Исландией, Гренландией, Северной Норвегией и Свальбардом (Шпицбергеном) располагалось одно из двух лёгких Мирового океана. Лукаса Бауэра интересовало всё, что здесь происходило. Это интересовало и Карен Уивер, то есть её читателей.
Бауэр помахал рукой, подзывая её к себе.
Совершенно лысый, с толстыми стёклами очков, с белой бородкой клинышком, он вполне соответствовал образу одухотворённого учёного. Ему было шестьдесят, он сутулился, но в худом, согбенном теле скрывалась неукротимая энергия. Уивер всегда восхищали такие люди, как Бауэр, особенно их сила воли.
— Идите сюда, Карен! — крикнул Бауэр. — Ну, разве это не удивительно? В этом месте вниз обрушиваются ровно семнадцать миллионов кубометров воды в секунду! — Он смотрел на неё лучистым взором. — Это в двадцать раз больше, чем несут все реки мира.
— Доктор. — Уивер взяла его под руку. — Вы мне это рассказывали уже трижды.
Бауэр заморгал.
— Да что вы говорите!
— Зато вы забыли объяснить мне, как действует ваш дрейфователь. Раз уж я ваш пресс-сотрудник, вам придётся мною заниматься.
— Ну, дрейфователь, автономный дрейфователь… я думал, это и так ясно, разве нет? Ведь вы здесь именно из-за него.
— Я здесь для того, чтобы провести компьютерное моделирование течений, чтобы люди могли видеть, куда направляется ваш дрейфователь. Разве вы забыли?
— Ах, да, вы же не… Но я, к сожалению, не успеваю со временем. Почему бы вам просто не посмотреть, как всё делается…
— Доктор! Опять вы за своё. Вы же хотели мне рассказать, как он действует.
— Да, конечно. В моих публикациях…
— Я читала ваши публикации, доктор, и даже половину в них поняла. И у меня есть кое-какая научная подготовка. Но научно-популярные статьи должны быть занимательными и написанными на языке, понятном любому.
Бауэр взглянул на неё обиженно.
— Я нахожу мои исследования вполне понятными.
— Да, вам. И двум дюжинам ваших коллег.
— Ну что вы. Если текст внимательно изучить…
— Нет, доктор. Объясните мне.
Бауэр наморщил лоб, потом снисходительно улыбнулся:
— Ни один из моих студентов не посмел бы меня так часто перебивать. Но что поделаешь, я не могу отказать вам ни в чём. Вы мне напоминаете… ну, неважно. Идёмте, посмотрим на дрейфователь.
— А потом немного поговорим о результатах вашей работы. Меня уже расспрашивают.
— Да? И кто же?
— Журналы, телевизионные редакции и институты.
— Интересно.
— Нет, всего лишь логично. Это последствия моей работы. Иногда я спрашиваю себя, понимаете ли вы вообще, что такое работа пресс-сотрудника.
Бауэр лукаво улыбнулся:
— Ну, так объясните мне.
— С удовольствием, хоть и в десятый раз. Но вначале вы мне кое-что расскажете.
— Но, детка, меня тоже расспрашивают. Я переписываюсь с учёными всего мира! Вы не поверите, о чём только меня не спрашивают. Один спрашивает о червях, вы только представьте себе! И не отметили ли мы высокую концентрацию метана. Разумеется, отметили, но откуда ему это знать? Поэтому мне придётся…
— Всю эту работу могу сделать я, только введите меня в курс.
Дрейфователь висел на стреле, готовый к спуску. Он был длиной несколько метров, половину конструкции занимала мерцающая трубка. В верхней части были две шарообразные стеклянные ёмкости.