— Стоун действует мне на нервы, — сказал Йохансон Лунд, когда они после совещания вышли в кают-компанию. — Чего он, собственно, хочет? Воспрепятствовать исследованиям? А ведь он руководитель проекта.
— Давай выбросим его за борт.
— Мы и так уже отравили море выбросами.
Они налили себе кофе и вышли с ним на палубу.
— И как ты оцениваешь этот результат? — спросила Лунд между двумя глотками.
— Это не результат. Это промежуточное значение.
— Ну, хорошо. Как ты оцениваешь это промежуточное значение?
— Не знаю. Эксперт у нас Борман.
— Ты правда думаешь, что это как-то связано с червями?
Йохансон вспомнил свой недавний разговор с Ольсеном.
— Я вообще ничего не думаю, — осторожно сказал он. — Думать преждевременно. — Он подул на свой кофе и запрокинул голову. Над ними нависало пасмурное небо. — Я знаю только одно: лучше бы я сейчас сидел дома.
Это было накануне.
Пока анализировались последние пробы воды, Йохансон засел в радиорубке. Через спутник он мог связаться со всем миром. В минувшие дни он начал собирать банк данных, рассылать е-мейлы институтам и отдельным учёным, маскируя всё под личный интерес. Первые ответы разочаровали его. Появление нового червя никто не зафиксировал. Несколько часов назад он, кроме того, вышел на контакт с экспедициями в море. Он разместил свой ноутбук между радиоприборами и открыл программу приёма электронной почты. Улов и на сей раз оказался скудным. Единственное интересное сообщение пришло от Ольсена, который писал, что нашествие медуз на Южную Америку и Австралию явно вышло из-под контроля.
«Не знаю, слушаете ли вы там новости, — писал Ольсен. — Но вчера ночью передали новое специальное сообщение. Колоссальные стаи медуз тянутся вдоль всего побережья. Диктор сказал, что впечатление такое, будто они целенаправленно метят в районы, населённые людьми. Разумеется, это полная чушь. Ах да, и снова крушения. Два контейнеровоза у берегов Японии. Кроме того, продолжают исчезать лодки, на сей раз зафиксированы сигналы бедствия. Странные истории из Британской Колумбии продолжают просачиваться в прессу, но никто не знает ничего конкретного. Если им верить, то в Канаде киты от скуки начали охоту на людей. Но, слава Богу, не во всё надо верить. Вот и вся моя маленькая развлекательная программа из Тронхейма. Смотри не утони».
— Спасибо, — мрачно буркнул Йохансон.
Они тут действительно редко слушали новости. Исследовательские суда были как дыры во времени и пространстве. Официально считалось, что они не слушают новости оттого, что некогда. На самом деле всем хотелось остаться в покое и в стороне от городов, политики и войн, как только под килем начинали биться волны. Пока через месяц-другой не возникала тоска по собственной значительности, по прочному месту в структуре, которое даёт человеку только цивилизация, по иерархии, по хай-теку, по кино, «Макдональдсу» и по твёрдому полу под ногами.
Перед внутренним взором Йохансона стояли черви.
Весь континентальный склон кишел ими. Площади замёрзшего метана скрылись под миллионами трепещущих розовых тел, которые старались ввинтиться в лёд. Это больше не было локальным явлением. Нашествие шло по всему фронту вдоль норвежского побережья.
«Как будто их кто наколдовал…»
Должен же был кто-нибудь ещё натолкнуться на похожий феномен.
Почему его не оставляло чувство, что между червями и медузами есть какая-то связь? А с другой стороны, какое разумное объяснение можно было всему этому подыскать?
Это была какая-то ахинея!
Но эта ахинея носит характер некоего начала, внезапно подумал он. Чего-то такого, на что мы пока лишь бегло взглянули.
Это было только начало.
Ещё большей ахинеи, обругал он сам себя.
Он подключился к CNN, чтобы перепроверить новости Ольсена, но тут вошла Лунд и поставила перед ним чашку чёрного чая. Йохансон поднял на неё глаза. Она заговорщицки ухмыльнулась. После их совместной поездки на озеро в их отношения добавилась конспиративная нота, приятельский заговор умолчания.
По радиорубке распространился аромат свежезаваренного «Эрл грея».
— У нас на борту есть и такое? — удивлённо спросил Йохансон.
— У нас на борту такого нет, — ответила она. — Такое привозят с собой, когда знают, что кому-то это очень нужно.
Йохансон поднял брови:
— Какая заботливая. Интересно, какое одолжение ты хочешь выжать из меня на сей раз?
— Меня устроило бы «спасибо».
— Спасибо.
Она бросила взгляд на ноутбук.
— Ну, дело продвигается?
— Всё не то. А что с анализами последней пробы воды?
— Понятия не имею. Я была занята более важными вещами.
— Вот как! Что же есть более важного?
— Держала за руку ассистента Хвистендаля.
— С какой стати?
— Он кормил рыб. Салага.
Йохансон невольно улыбнулся. Лунд старательно произнесла словечко, которое употребляли только моряки. На научных судах сталкивались два мира — экипаж и учёные. Они беззлобно вышучивали друг друга, насмешливо копировали выражения, образ жизни и гримасы друг друга, прислушивались, присматривались и принюхивались друг к другу, пока не возникало доверие.
— Ты в первый раз тоже блевала, — заметил Йохансон.
— А ты нет?
— Нет! — Йохансон клятвенно воздел ладонь. — Можешь навести справки. Я не страдаю морской болезнью.
— Отлично. — Лунд вытащила бумажку с нацарапанным интернетным адресом и положила перед Йохансоном. — Тогда ты можешь немедленно отправиться в Гренландское море. Там сейчас плавает один знакомый Бормана. Его зовут Бауэр.
— Лукас Бауэр?
— Ты его знаешь?
— Припоминаю один конгресс в Осло несколько лет назад. Он делал доклад. Кажется, он занимается морскими течениями.
— Он конструктор. Строит всё подряд — глубоководное снаряжение, батискафы. Борман сказал, что он участвовал в разработке глубоководного симулятора.
— И он, значит, сейчас в Гренландии?
— Уже несколько недель, — сказала Лунд. — Но ты прав насчёт его работы с морскими течениями. Он проводит измерения. Очередной кандидат в твоих поисках червей.
Действительно, в районе Гренландии залегали мощные месторождения метана.
— А как продвигается Скауген? — спросил он.
— Тяжело. — Лунд покачала головой. — Он сейчас не может действовать в открытую, на него надели намордник, если ты понимаешь, что я имею в виду.
— Кто? Его начальство?
— «Статойл» — государственная компания. Надо ли мне выражаться яснее?