— Гидроплан упал, да.
— Но он якобы столкнулся с китом.
— Мы расследуем и эту аварию. Извините меня, если я не вполне осведомлена о каждом отдельном событии, моя работа скорее более общего порядка…
— Естественно, — ведущий кивнул. — Итак, поговорим о вашей позиции. Что вы в силах сделать? Ведь пока что вы можете только реагировать на происходящее.
В лице Ли мелькнуло весёлое оживление.
— Кризисные штабы призваны не только реагировать. Мы устраняем кризисные положения. Но, как я уже сказала, сейчас нам приходится иметь дело с чем-то совершенно новым. Распознавание и предотвращение не могло вестись в полной мере, как это бывает при обычных сценариях. Всё остальное мы контролируем. В море не выходит ни один корабль, для которого киты представляли бы опасность. Транспортные задания судов, которым это могло бы угрожать, мы переложили на воздушные линии побережья. Более крупные суда сопровождает военный конвой, мы ведём непрерывный авиационный дозор и вкладываем большие средства в научные исследования.
— Но вы же исключили применение военной силы.
— Не исключили. Придали ему относительный характер.
— Природоохранные активисты считают, что поведенческие изменения вызваны воздействием цивилизации. Шум, ядохимикаты, транспортное движение по морю…
— В скором времени мы сможем дать на это ответ.
— И как скоро?
— Я повторяю: мы не будем пускаться в догадки и спекуляции, пока не получим конкретные результаты. И никому не позволим это делать. Точно так же мы не допустим никакого самоуправства со стороны разгорячённых рыбаков, предприятий, пароходств, станций наблюдения китов или сторонников охоты на китов, — это самоуправство может привести к эскалации несчастных случаев. Если животные нападают, это значит, что они либо больны, либо загнаны в угол. В обоих случаях нет смысла применять против них силу. Мы должны доискаться до причин, тогда исчезнут симптомы. А до тех пор нам придётся избегать моря.
— Спасибо, генерал.
Ведущий повернулся к камере.
— Это была генерал Военно-морского флота США Джудит Ли, которая несколько дней назад возглавила военное руководство объединённым кризисным штабом и комиссиями расследования США и Канады. А теперь — к другим новостям дня.
Эневек уменьшил звук и позвонил Джону Форду.
— Кто такая, к чёрту, эта Джудит Ли? — спросил он.
— С ней лично я ещё не знаком, — ответил Форд. — Но знаю, она тут постоянно летает взад-вперёд.
— А я и не знал, что США и Канада объединили свои штабы.
— Но ты и не должен всё знать. Ты как-никак биолог.
— А ты кому-нибудь давал интервью по поводу нападений китов?
— Вопросы мне задавали, но как-то всё ушло в песок. Они и тебя несколько раз хотели позвать на телевидение.
— Да неужели?
— Леон, — голос Форда казался ещё более усталым, чем утром. — Что я могу тебе сказать? Ли всё заблокировала. Может, оно и к лучшему. Как только тебя включают в какой-нибудь государственный или военный штаб, от тебя ждут, чтобы ты держал язык за зубами. Всё, что ты делаешь, становится засекреченным.
— Но мы же беспрепятственно обмениваемся информацией?
— Мы с тобой сидим в одной лодке.
— Но эта генеральша несёт околесицу! О «Королеве барьеров», например…
— Леон, — Форд зевнул. — Ты присутствовал, когда всё это произошло?
— Что это за подход?
— Я так же, как и ты, мало сомневаюсь в том, что всё происходило именно так, как говорит твой мистер Робертс из пароходства. И всё же, подумай: нашествие моллюсков. Странные существа, неизвестные науке. Какой-то зловещий студень. Кит прыгает на трос. Всё это вкупе и есть происшествие с «Королевой барьеров». Ах да, не забыть ещё, что в доке что-то шлёпнуло тебя по морде и улизнуло, а Фенвик и Оливейра нашли в мозге китов желе. И в каком виде ты хотел бы увидеть всё это в прессе?
Эневек молчал.
— Почему пароходство не отзывается на мои звонки? — спросил он наконец.
— Понятия не имею.
— Но что-то ты всё же знаешь. Ты научный руководитель канадского штаба.
— Ещё какой! И поэтому они штабелями выкладывают передо мной свои досье. Послушай, Леон, я ничего не знаю! Они нас не балуют.
— Пароходство и кризисный штаб сидят в одной лодке.
— Прекрасно. Мы с тобой можем часами препираться на сей счёт, но мне бы хотелось поскорее покончить с этим видео, а это затягивается больше, чем я думал. Один из наших сотрудников слёг с поносом, поэтому спать нам ночью не придётся.
— Вот чёрт, — выругался Эневек.
— Жди, я тебе позвоню. Или Лисии, если ты задремлешь…
— Я на связи.
— Она, кстати, молодец, ты не находишь?
Разумеется, она молодец. Она такая, что лучшей ассистентки и желать нельзя.
— Да, — буркнул Эневек. — Она ничего. Я могу тебе чем-нибудь помочь?
— Разве что идеей. Пораскинь мозгами. Может, прогуляешься и навестишь пару вождей ноотка, — Форд хихикнул. — Индейцы наверняка что-нибудь знают. А вдруг они расскажут, что нечто подобное уже было тысячу лет назад.
Шутник нашёлся, подумал Эневек.
Он закончил разговор и принялся ходить по комнате. В колене пульсировала боль, но он продолжал ходить, будто желая наказать себя за то, что он не в форме.
Если так пойдёт и дальше, у него разовьётся паранойя. Он уже всех подозревает, что его хотят обойти: никто ему не звонит, обращаются с ним, как с инвалидом. А он всего лишь прихрамывает.
Но что ему делать?
Если ты топчешься по кругу, разорви его и выйди на прямой курс.
Как там сказал Форд? Индейцы наверняка что-нибудь знают.
Когда-то индейцы Канады передавали своё знание из поколения в поколение, пока цепь устных преданий не прервал «Индейский акт 1885 года». Их лишили идентичности, принуждая покидать свою родину и посылать детей в местные школы, чтобы они — как это называлось — интегрировались в сообщество белых. Тогда как индейцы и без того были интегрированы — в своё собственное сообщество. Кошмар «Индейского акта» длился до сих пор. В последние десятилетия индейцы всё активнее стали брать жизнь в свои руки. Нить предания начали связывать там, где она была разорвана сто лет назад, а канадское правительство стало прилагать силы к тому, чтобы исправить свои ошибки, хотя о возрождении былой культуры не могло быть и речи.
Всё меньше оставалось канадцев, знакомых со старым преданием.
Кого же он мог расспросить? Эневек почти не поддерживал контактов с племенем ноотка, или нуу-ча-нальс, как они сами называли себя: живущие вдоль гор.