Эневек молчал.
— Мы беспомощный народ, — сказал Франк. — Многое улучшилось в последнее время, а всё же я часто думаю, что мы попали в конфликт, из которого нам своими силами не выбраться. Рассказывал ли я тебе, что после каждой путины, после каждого удавшегося предприятия, после каждого пира часть я отдаю воронам, потому что ворон всегда голоден?
— Нет, не рассказывал.
— А ты это знал?
— Нет.
— Ворон — не главная фигура наших островных мифов, он более популярен у хэйда и тлингит. У нас ты встретишь скорее истории о Канекалаке, оборотне. Но нам мил и ворон. Тлингит говорят, что он ходатайствует за бедных, как это делал Иисус Христос. Поэтому я всегда отделяю кусочек мяса или рыбы для ненасытного ворона, который когда-то был сыном человеко-зверя, и его отец Ашамед поместил его в шкуру ворона за то, что он объел всю деревню. В напутствие он получил камень, чтобы ему было где преклонить голову, и из этого камня он сделал землю, на которой мы живём. Он хитростью похитил солнечный свет и принёс его на землю. Я отдаю воронам вороново. С другой стороны, я знаю, что ворон есть результат эволюционного процесса, в начале которого стояли протеин, аминокислоты и одноклеточные организмы. Я люблю наши мифы творения, но я и читаю, и смотрю телевизор, и я знаю, что такое первотолчок. И христиане это знают и всё-таки рассказывают в своих церквах о семи днях творения и о десяти заповедях. Но они могли себе позволить роскошь долгих размышлений и за сотни лет нашли путь гармонического соединения мифологии и современной науки. У нас же на это было гораздо меньше времени. Нас бросили в мир, который не был нашим и никогда не мог им стать. И вот мы возвращаемся назад в свой мир и обнаруживаем, что он стал нам чужим. Это проклятие потери корней, Леон. Ты, в конце концов, больше нигде не свой — ни среди чужих, ни на родине. Индейцы лишились корней. Белые сейчас стараются всё поправить, но как они могут нам помочь, когда сами давно уже без корней. Они разрушают мир, который произвёл их на свет. Они тоже потеряли свою родину. Так или иначе, у нас одна участь.
Франк посмотрел на Эневека долгим взглядом. Потом снова улыбнулся своей морщинистой улыбкой.
— Ну что, дружище, как тебе понравилась моя индейская патетика? Идём, чего-нибудь выпьем. Ах, что это я, ведь ты не пьёшь.
1 мая
Тронхейм, Норвегия
Собственно, они собирались встретиться в кафетерии перед тем, как отправиться наверх для бесконечных переговоров, но Лунд так и не появилась. Йохансон в одиночестве выпил кофе и теперь следил, как ползут по циферблату стрелки часов. Так же неудержимо ползут сейчас и черви, всё глубже ввинчиваясь в лёд.
Йохансон содрогнулся.
Время не идёт, оно истекает, шептал ему внутренний голос.
Что-то начиналось.
План. Всё кем-то организовано…
Немыслимо. Кем? Много ли планирует саранча, пожирая весь летний урожай? Она просто является и хочет жрать. Что планируют черви, что планируют водоросли или медузы?
Что планирует «Статойл»?
Из Ставангера прилетел Скауген. Ему нужен был подробный доклад. Судя по всему, он немного всё же продвинулся, и теперь ему необходимо было сравнить результаты. Это была идея Лунд — переговорить с Йохансоном с глазу на глаз, чтобы потом выступить с единой позиции, но вот он сидит тут и пьёт кофе один.
Наверное, её что-то задержало. Может, Каре, подумал он. Больше они не возвращались к разговорам о личной жизни, — Йохансон ненавидел бестактность.
Зазвонил его мобильник. Это была Лунд.
— Где ты застряла, чёрт возьми? — воскликнул Йохансон. — Я пью уже твой кофе.
— Извини.
— Мне вредно столько кофе. Серьёзно, что случилось?
— Я уже наверху, в конференц-зале. Я всё время собиралась тебе позвонить, но не было возможности.
Голос её звучал как-то странно.
— Всё в порядке? — тревожно спросил Йохансон.
— Конечно. Можешь подняться сюда? Дорогу ты уже знаешь.
— Сейчас буду.
Итак, Лунд уже здесь, в здании центра. Наверное, они обсуждали нечто, не предназначенное для ушей Йохансона.
Ну и пусть. Это же их проклятый бурильный проект.
Когда он вошёл в конференц-зал, Лунд, Скауген и Стоун стояли перед большой картой, изображавшей район запланированного бурения. Руководитель проекта что-то вполголоса говорил Лунд. Она нервничала. Лицо Скаугена тоже нельзя было назвать счастливым. Он повернул голову, когда Йохансон вошёл, и неохотно отметился улыбкой. Хвистендаль стоял в стороне и говорил по телефону.
— Я слишком рано? — осторожно осведомился Йохансон.
— Нет, хорошо, что вы пришли. — Скауген указал на чёрный полированный стол. — Пора приступать.
Лунд подняла глаза. Казалось, она только сейчас заметила Йохансона. Она бросила Стоуна на полуслове, подошла и поцеловала Йохансона в щёку.
— Скауген хочет дать Стоуну отставку, — прошептала она. — Ты должен нам в этом помочь, слышишь?
Йохансон и бровью не повёл. Она хотела, чтобы он всех настроил против Стоуна? Она что, с ума сошла — впутывать его в их проблемы?
Они сели за стол, и он сказал:
— Ну, прежде всего, я провёл кое-какие розыски, как мы договаривались. Выбрал исследователей и институты, которые, в свою очередь, либо получают задания от предприятий энергетики, либо консультируются с ними.
— Это делалось осторожно? — с испугом спросил Хвистендаль. — Мы ведь хотели прочесать эту местность так, чтобы не бросалось в глаза… эм-м…
— Местность оказалась слишком обширной. Мне пришлось её ограничить.
— Надеюсь, вы никому не сказали, что мы…
— Не бойтесь. Я всего лишь интересовался. Любознательный биолог из НТНУ.
Скауген подобрал губы.
— Насколько я понимаю, вас не завалили информацией.
— Как сказать, — Йохансон кивнул на папку с распечатками. — Из учёных плохие обманщики, они терпеть не могут политику. Кое-где так и проглядывает замок, навешенный на язык. Я непоколебимо убеждён, что наш червь появился уже всюду.
— Вы убеждены? — спросил Стоун. — Но вы же не знаете этого точно.
— Напрямую никто не сознался. Но несколько человек сразу же сильно заинтересовались. — Йохансон посмотрел на Стоуна прямым взглядом. — Все они без исключения исследователи, чьи институты работают в тесном контакте с сырьевой промышленностью. Один из них даже толково разбирается в теме разработки метана.
— Кто? — резво спросил Скауген.
— Он из Токио. Рю Мацумото. Вернее, его институт. С ним самим я не разговаривал.
— Мацумото? Кто это? — спросил Хвистендаль.
— Ведущий исследователь гидрата в компании «Ниппон», — ответил Скауген. — Он ещё четыре года назад провёл пробные бурения в канадских залежах пермского периода, чтобы добраться до метана.