Эдвард достал из ящика стола три миллилитровые пипетки.
— Никто не хочет присоединиться ко мне? — спросил Эдвард.
Ни Стентон, ни Элеонор не сдвинулись с места и не произнесли ни слова.
— Эх вы, цыплятки, — со смехом проговорил.Эдвард. — Да не волнуйтесь, я пошутил. Просто я хочу, чтобы на всякий случай вы побыли со мной. Пробовать это зелье — мой жребий.
Стентон посмотрел на Элеонор.
— Я не понимаю, этот парень окончательно рехнулся или как?
Элеонор взглянула на Эдварда. Она знала, что он не тупица и не твердолобый осел. Ей никогда раньше не приходилось встречать такого умного человека, особенно если речь шла о нейробиологии и биохимии.
— Вы абсолютно убеждены, что это безопасно? — спросила она.
— Так же безопасно, как выпить бульон из кубиков. В лучшем случае на один миллилитр приходится несколько миллионных долей грамма. Кроме того, экстракт довольно грубый, поэтому вредных последствий просто не может быть. Думаю, что это даже доставит мне некоторое удовольствие. Все же это довольно чистые пробы.
— Отлично! — сказала Элеонор. — Дайте и мне одну пипетку.
— Вы хорошо подумали? — поинтересовался Эдвард. — Здесь не может быть никакого принуждения. Лично я не против того, чтобы попробовать все три порошка.
— Я хорошо подумала. — Элеонор взяла пипетку.
— А ты, Стентон? — спросил Эдвард. — У тебя появился реальный шанс поучаствовать в настоящем научном эксперименте. Если ты все еще хочешь, чтобы я прочитал твой чертов проспект, то доставь мне удовольствие.
— Ну, если вы оба считаете, что это безопасно, то я, пожалуй, присоединюсь, — неохотно проговорил Стентон. — Но ты все равно прочти мои проспекты, а то я буду вынужден познакомить тебя со своими дружками-бандитами с северной окраины.
С этими словами Стентон взял пипетку.
— Каждый выбирает яд по своему вкусу, — объявил Эдвард, протягивая руку к цилиндрам.
— Возьми свои слова обратно, или я откажусь! — воскликнул Стентон.
Эдвард рассмеялся. Смущение Стентона доставляло ему несказанную радость. Слишком часто все бывало наоборот.
Стентон уступил право выбора Элеонор, а потом взял один из двух оставшихся цилиндров.
— Фармакологическая русская рулетка, — пробормотал он.
Элеонор рассмеялась и сообщила Стентону, что он слишком умен, чтобы быть счастливым.
— Но я оказался недостаточно умным, чтобы отказаться от ваших дурацких опытов, — огрызнулся Стентон.
— Пропустим леди вперед, — предложил Эдвард.
Элеонор набрала в пипетку миллилитр жидкости и вылила ее себе на язык. Эдвард посоветовал ей запить раствор стаканом воды.
Двое мужчин пристально наблюдали за ней. Все сидели в напряженном молчании. Наконец, Элеонор пожала плечами.
— Ничего не чувствую. Разве только немного участился пульс.
— Это от страха, — высказал предположение Стентон.
— Стентон, теперь твоя очередь, — сказал Эдвард. Стентон наполнил свою пипетку.
— Я вынужден идти на преступление, чтобы заполучить тебя в научно-консультативный совет, — пожаловался он Эдварду. Вылив жидкость на язык, он запил ее стаканом воды. — Какая горечь! Но я ничего не чувствую.
— Надо выждать немного, — пояснил Эдвард. — Прими во внимание скорость кровотока и всасывания.
Он набрал в пипетку миллилитр доставшегося ему раствора. Эдвард начал беспокоиться, что в грубом экстракте, который он приготовил в лаборатории Кевина, содержалось какое-то водорастворимое соединение, вызвавшее у него психоделические явления, которое они с Элеонор потеряли в процессе очистки.
— У меня слегка закружилась голова, — вдруг подал голос Стентон.
— Хорошо, — отозвался Эдвард. Его сомнения рассеялись. Он вспомнил, что у него тоже сначала появилось легкое головокружение. — Ты ничего больше не чувствуешь?
Стентон внезапно напрягся, на лице появилась гримаса страха, глаза стали бешено вращаться.
— Что ты видишь? — спросил Эдвард.
— Цвета! — закричал Стентон. — Я вижу перемещающиеся цветные пятна.
Он начал было подробно перечислять, какие именно цвета он видит, как вдруг замолчал и испустил крик, полный страха. Вскочив на ноги, он начал неистово тереть свои руки.
— В чем дело? — спросил Эдвард.
— Меня кусают насекомые, — пожаловался Стентон. Он продолжал бешено стряхивать с себя невидимых насекомых, пока не начал задыхаться.
— Что случилось теперь? — продолжал спрашивать Эдвард.
— Мне сдавило грудь, — простонал Стентон. — Я не могу глотнуть.
Эдвард схватил Стентона за руку. Элеонор протянула руку к телефону, чтобы вызвать «скорую помощь», но Эдвард поспешил заверить ее, что все в полном порядке. Через мгновение Стентон действительно успокоился. Он закрыл глаза, по лицу его блуждала довольная улыбка. Эдвард взял его под руку и усадил на стул.
На вопросы Стентон отвечал теперь медленно и неохотно. Говорил, что он занят и не хочет, чтобы его беспокоили. Когда Эдвард спросил его, чем именно он занят, тот односложно ответил: «Дела».
Через двадцать минут Стентон перестал улыбаться. Казалось, следующие несколько минут он проспал. Потом медленно, словно нехотя, открыл глаза.
Он попытался сглотнуть, но слюны не было.
— Во рту у меня сухо, как в пустыне Гоби, — пожаловался он. — Дайте мне попить.
Эдвард налил воды и протянул Стентону стакан. Тот одним глотком осушил его и потребовал еще.
— Могу сказать, что эти несколько минут доставили мне некоторое удовольствие. Вообще все было довольно занятно.
— Это продолжалось больше двадцати минут, — заметил Эдвард.
— Ты серьезно? — поинтересовался Стентон.
— А как ты вообще себя чувствуешь? — спросил Эдвард.
— На меня снизошло небывалое спокойствие, — сказал Стентон.
— Ты не ощущаешь себя ясновидящим? — продолжал свой допрос Эдвард.
— Да, пожалуй, это подходящее слово для описания того, что я чувствую, — ответил Стентон. — Я могу сейчас с необычайной ясностью вспомнить любой эпизод из своей жизни.
— Я чувствовал то же самое, — согласился Эдвард. — А ощущал ли ты удушье?
— Какое еще удушье? — удивленно спросил Стентон.
— Ты жаловался на то, что давишься, — напомнил Эдвард. — Еще ты говорил, что тебя кусают какие-то насекомые.
— Этого я не помню, — признался Стентон.
— Это, впрочем, не имеет никакого значения, — подытожил Эдвард. — Самое главное, мы теперь знаем, что соединение В определенно обладает галлюциногенным эффектом. Давайте теперь испробуем последнее.