— Вот, генерал. Мы пришли к выводу, что это вызывает тревогу.
— Могу я прочитать это позже?
— Но это дело может потребовать немедленного действия.
— О черт. Вы пьёте?
— Не на службе.
— Значит, они там, в МВД, делают успехи. Кофе?
— С удовольствием, день был длинным.
Генерал Петровский улыбнулся:
— А когда он бывает коротким?
Он позвал ординарца и велел приготовить кофе для двоих. Затем начал читать. Ординарец принёс кофе и вышел. Монк налил себе сам. Наконец генерал Петровский поднял голову.
— Откуда, чёрт побери, это пришло?
— От британской разведки.
— Что?
— Но это не провокация. Все проверено. Вы можете перепроверить утром: Акопов, секретарь, оставивший на столе манифест, мёртв. Как и старый уборщик Зайцев. Как и британский журналист, который в действительности ничего не знал.
— Я помню его, — задумчиво произнёс Петровский. — Выглядело как бандитское нападение с убийством, но никакого мотива. Чтобы убить иностранного журналиста?… Вы думаете, это была «чёрная гвардия» Комарова?
— Или долгоруковские киллеры, нанятые для этой работы.
— Так где же этот таинственный «Чёрный манифест»?
— Здесь, генерал. — Монк постучал пальцем по кейсу.
— У вас есть экземпляр? Вы принесли его с собой?
— Да.
— Но согласно этому докладу, его передали в британское посольство. Оттуда в Лондон. Как он попал к вам?
— Мне его дали.
Генерал Петровский смотрел на Монка, не скрывая подозрений.
— И как, чёрт возьми, МВД получило экземпляр?… Вы не из МВД. Откуда вы? СВР? ФСБ?
Две названные им организации являлись российскими Службой внешней разведки и Федеральной службой безопасности — преемниками Первого и Второго главных управлений бывшего КГБ.
— Нет, сэр, я из Америки.
Генерал Петровский ничем не проявил испуга. Он только смотрел пристально на своего посетителя, ища признаки угрозы, ибо его семья находилась в соседней комнате, а этот человек мог оказаться наёмным убийцей. Но он смог определить, что у самозванца не было ни бомбы, ни оружия.
Монк заговорил, объясняя, как чёрная папка, лежащая в его кейсе, попала в посольство, оттуда в Лондон, затем в Вашингтон. Как манифест прочитали не менее сотни людей, входящих в оба правительства. Он не упомянул о совете Линкольна: если генерал Петровский предпочитает думать, что Монк представляет правительство США, то в этом нет вреда.
— Как ваше настоящее имя?
— Джейсон Монк.
— Вы действительно американец?
— Да, сэр.
— Ну, ваш русский чертовски хорош. Итак, что же в этом «Чёрном манифесте»?
— Среди всего прочего Игорь Комаров вынес смертный приговор вам и большинству ваших людей.
В наступившей тишине Монк расслышал произнесённые за стеной по-русски слова: «Вот хороший мальчик». По телевизору показывали «Тома и Джерри». Татьяна заливалась смехом. Петровский протянул руку.
— Покажите, — сказал он.
В течение тридцати минут он читал сорок страниц, разделённых заголовками на двадцать глав. Прочитав, он отшвырнул манифест.
— Чепуха.
— Почему?
— У него ничего не выйдет.
— До сих пор выходило. Личная армия черногвардейцев, превосходно вооружённых и получающих хорошую оплату. Большие по численности, но менее обученные части молодых боевиков. И достаточно денег. «Крёстные отцы» долгоруковской мафии заключили с ним два года назад сделку: средства на проведение предвыборной кампании в размере четверти миллиарда американских долларов за полную власть над этой землёй.
— У вас нет доказательств.
— Доказательство — сам манифест. В нём упоминается о вознаграждении тем, кто предоставлял средства. Долгоруковская мафия захочет получить «свой фунт мяса» [16] . После истребления чеченцев и изгнания армян, грузин и украинцев в этом проблемы не будет. Но они не удовлетворятся этим. Захотят отомстить тем, кто преследовал их. Начиная с коллегии, в ведении которой находится управление по борьбе с организованной преступностью. Им потребуются рабы для новых трудовых лагерей, для добычи золота, соли и свинца. Кто лучше годится для этого, как не молодые люди, которыми вы командуете, СОБР и ОМОН? Конечно, вы не доживёте и не увидите этого.
— Он может и не победить.
— Верно, генерал, он может и не победить. Его звезда начинает заходить. Несколько дней назад его разоблачил генерал Николаев.
— Я видел. Подумал: чертовски неожиданно. Имеет это отношение к вам?
— Возможно.
— Здорово!
— Теперь коммерческие телевизионные станции прекратили трансляцию выступлений Комарова. Его журналы не выходят. Последний опрос показал, что его рейтинг составил шестьдесят процентов против семидесяти в прошлом месяце.
— Да, его рейтинг падает, мистер Монк. Может быть, он не победит.
— А если победит?
— Я не могу выступить против самих президентских выборов. Хоть я и генерал, но я всего лишь служу в милиции. Вам следует обратиться к исполняющему обязанности президента.
— Парализован от страха.
— Я всё равно не могу помочь.
— Если он посчитает, что не сумеет победить, он может напасть на государство.
— Если кто-то нападёт на государство, мистер Монк, государство защитит себя.
— Вы когда-либо слышали слово sippenschaft [17] , генерал?
— Я не говорю по-английски.
— Это по-немецки. Можно записать ваш домашний номер телефона?
Петровский указал на телефон, стоявший рядом. Монк запомнил номер. Он собрал свои папки и положил их в кейс.
— Это немецкое слово, что оно значит?
— Когда группа немецких офицеров организовала заговор против Гитлера, их повесили на струнах от рояля. По закону «sippenschaft» их жены и дети были брошены в лагеря.
— Даже коммунисты не были столь жестоки, — сердито сказал Петровский. — Семьи лишались квартир, возможности учиться, но только не лагеря.
— Он же, вы знаете, помешанный. Под личиной культурного и воспитанного человека скрывается безумец. Но Гришин выполнит все его приказания. Я могу идти?
— Лучше идите, пока я не арестовал вас.
Монк подошёл к двери.
— На вашем месте я бы принял некоторые меры предосторожности. Если он победит или увидит, что проигрывает, вам, может быть, придётся сражаться за вашу жену и ребёнка.