Женевьева смерила его ледяным взглядом:
— По-моему, я еще в прошлый раз дала вам понять, что была бы рада, если бы вы раз и навсегда оставили меня в покое и никогда сюда больше не приходили. Неужели я неясно выразилась?
— Если будете себя хорошо вести, я никогда больше не потревожу вас своим присутствием. — Глаза его сверкнули.
— Я уже не ребенок. Никто не имеет права указывать, как мне жить и как себя вести. — Лицо ее раскраснелось от гнева.
Он посмотрел на нее с удивлением. Еще никогда, Женевьева не давала ему прямой отпор.
— Кажется, дружба с Люцифером придала вам смелости. Раньше вы всегда беспрекословно слушались меня и моего отца. Однако надеюсь, что ваши отношения с ним прекратятся. Иначе последствия для вас могут быть самыми непредсказуемыми.
— Мои отношения с лордом Бенедиктом Лукасом — не ваше дело. Как, впрочем, отношения с любым другим джентльменом.
Теперь его взгляд выражал такое изумление, какого Женевьева еще не видела.
— Вот как? Что ж, желаю удачи с любым другим джентльменом. Что же касается лорда Бенедикта Лукаса, кажется, я беспокоюсь напрасно — насколько могу судить, вы уже успели порядком ему наскучить. Ведь так? Или он нашел себе другую женщину? Учитывая репутацию Люцифера, ему это не составит труда.
Женевьева не знала, какие чувства испытывает Бенедикт по отношению к ней. Но то, что он не приходил с тех пор, как они провели вечер в Карлтон-Хаус, доказывало правоту Уильяма. Возможно, ему действительно наскучили их отношения и она сама. Сердце сжалось от этой мысли.
— Даже если и так, вы не имеете права судить об этом. А уж тем более высказывать свои мысли.
— Какое это теперь имеет значение, если между вами все кончено? — издевательски хихикнул Уильям. — Вы его все еще ждете, надеетесь, что он придет? Напрасно!
— Вы… — начала Женевьева, но не успела договорить.
— Лорд Бенедикт Лукас! — объявил Дженкинс нового гостя.
Женевьева резко обернулась и увидела стоящего в дверях Бенедикта. В гостиной внезапно воцарилось молчание. Все присутствующие с изумлением смотрели на вошедшего. Сердце Женевьевы готово было выпрыгнуть из груди. В эту минуту он был необыкновенно хорош собой. Черный костюм и белоснежная рубашка гармонировали с его черными волосами и мрачными чертами лица. Женевьева в очередной раз поразилась, как же красив этот мужчина.
Бенедикт внимательно осмотрел присутствующих. От него не ускользнуло удивление на их лицах. Потом он перевел взгляд на Женевьеву. Она разговаривала с хмурым, чем-то недовольным джентльменом неприятного вида.
Постепенно гости вернулись к беседе и поспешно отвели глаза от Лукаса.
— Люцифер! — прошипел Форстер. Казалось, он задохнется от злости.
На этот раз улыбка триумфатора показалась на лице Женевьевы. Она смело посмотрела Уильяму прямо в глаза:
— Да. Извините, я должна прервать наш разговор. Мне нужно поприветствовать гостя.
— Не советую вам этого делать. Ваше непослушание может плохо закончиться.
— А я не советую лезть в мою жизнь и угрожать мне. Это может плохо закончиться для вас.
Даже не взглянув на Уильяма, она направилась к Бенедикту. В эту минуту она могла думать только о нем. Какое счастье, что он все-таки пришел! Она так по нему соскучилась!
Бенедикт не находил себе места от нетерпения, растущего с каждой минутой. Он не видел Женевьеву целых два дня. Надеялся, не встречаясь с ней какое-то время, вскоре забыть. Но оказалось иначе. Эти два дня он мог думать только о ней. Она не выходила у него из головы. Бенедикт предполагал, что застанет Женевьеву одну, и был неприятно удивлен, увидев в ее гостиной столько народу. Это его очень раздосадовало.
Но досада рассеялась, как только он увидел искреннюю радость на лице Женевьевы. В этот день на ней было платье кремового цвета, которое очень шло к ее огненно-рыжим волосам и коже цвета слоновой кости. Гостиная была обставлена красивой мебелью золотисто-кремового цвета. Да, у нее превосходный вкус во всем, что касалось одежды и мебели.
Одно расстроило — Женевьева была необыкновенно бледна. Может быть, у нее все еще болела рука. Или же огорчил разговор с джентльменом, который стоял рядом с ней, когда он вошел в гостиную.
Бенедикт опять перевел взгляд на неприятного джентльмена. И узнал его. Пасынок Женевьевы Уильям Форстер. Впрочем, этот джентльмен нисколько не походил на пасынка такой молодой женщины. Она была на несколько лет его моложе. Кроме того, Форстер выглядел гораздо старше своих лет. Это был полный мужчина с обрюзгшим лицом. Бенедикт не был знаком с ним лично, но до него доходили разные темные слухи о нем. Потому его присутствие в гостиной Женевьевы неприятно удивило. Почему-то при виде Форстера ему стало тревожно и страшно за Женевьеву.
— Я очень рада видеть вас. — Голос Женевьевы вывел Бенедикта из задумчивости.
Он посмотрел на нее. В ее взгляде читалась искренняя радость по поводу его прихода.
— Я тоже рад вас видеть.
Несколько холодный тон. Он поспешил приложиться к руке Женевьевы губами, нежно поцеловать, чтобы смягчить впечатление.
— Честно говоря, я боялась, что больше никогда вас не увижу, — застенчиво улыбнувшись, призналась Женевьева. — Мне без вас было так плохо!
Бенедикт в очередной раз поразился ее искренности. Поразился настолько, что у него перехватило дыхание. Таких чистых женщин он еще никогда не встречал.
— Боялись, что больше никогда меня не увидите? Но для этого не было причин. Все эти дни я думал о вас, — пробормотал он и нежно погладил ее по руке.
Глаза ее просветлели. Теперь в них читалась искренняя, ничем не замутненная радость.
— Вы не можете себе представить, как мне приятно это слышать, — вне себя от восторга пробормотала она.
Хотя могла этого и не говорить. Он и так прочел это во взгляде ее небесно-голубых глаз.
— Проклятье! Почему мы должны признаваться в своих чувствах при таком скоплении людей? Когда я шел сюда, надеялся застать вас одну, — прошептал Бенедикт. — Терпеть не могу пустые салонные разговоры.
Бенедикт мрачно взглянул на гостей Женевьевы, собравшихся в гостиной. Они обступили герцогиню Рамси и наперебой задавали ей вопросы, чем совершенно ошеломили ее и привели в замешательство. Краска смущения показалась на ее щеках.
— Ваши слова для меня — лучший комплимент. Женщине лестно, когда мужчина хочет остаться с ней наедине, — со смехом проговорила Женевьева.
— И после этого вы советуете мне следить за своими манерами? — криво улыбнувшись, спросил Бенедикт.
Улыбка мигом сошла с ее лица.
— Вы имеете в виду наш последний разговор? Я была не права. Простите меня. Бенедикт, — смутилась она.
— Я сам во всем виноват, — покачал он головой. — Примите мои искренние извинения. Вы сегодня очень бледны, Женевьева. Рука все еще болит?