– Пожар, – тоже на бегу ответила Габриела. Она бежала к лифту. – А там Дуся!
Навстречу из кабины вывалилась толпа людей. Габриела и Трифон вскочили в лифт и нажали кнопку. Но свет в кабинке вдруг погас, а потом загорелся, но приглушенный, а сам лифт как-то жалобно загудел и остановился.
– Трифон! – закричала Габриела. – Мы застряли!
– Спокойно! Не волнуйся, образуется.
Он давил на все кнопки, но бесполезно: лифт стоял. Только радио повторяло на четырех языках правила поведения при пожаре.
Наконец они увидели, как кто-то раздвинул створки на этаже и крикнул:
– Откройте свои двери! Там есть кнопка экстренного открывания дверей.
Трифон тут же нашел ее. Двери лифта распахнулись.
Человек был в униформе отеля. Но помочь им он не мог. Лифт был между этажами. Скорее, можно было попытаться выйти этажом ниже.
– Скажите, где горит?
– Пока не знаю. Постарайтесь выбраться. Впрочем, скоро здесь будут пожарные, они вам помогут.
Человек скрылся, но Габриела не могла ждать.
– Дуся, Дуся, Дуся, – как заклинание повторяла она.
Трифон пытался раздвинуть двери на нижнем этаже, но тщетно.
И в этот момент они почувствовали явный запах дыма. Он полз сверху.
Габриела закричала. Трифон колотил кулаками в дверь.
И наконец она открылась.
Из лифта пришлось выползать. Щель была уж очень узкой. Трифон еле протиснулся.
Габриела бросилась к лестнице, но ее остановил человек в форме пожарника. Он был бледен, а костюм его местами сильно обгорел.
– Нельзя туда, там сильно горит!
– Там Дуся! – закричала Габриела. – Там моя девочка.
– Где, в каком номере? – испугался человек.
– В семнадцатом. Она одна, она погибнет.
Пожарный, а это был Роман Корзун, диковато оглянулся. С этажа уже всех эвакуировали. Как же не заметили девочку.
– Стойте здесь! Я сейчас, я попробую!
Габриела с надеждой оглянулась на Трифона и опешила. Тот вовсе не проявлял желания спасать собаку.
– Триша, – сказала Габриела. – Ты что? Ты не поможешь ему?
– Сдурела? – просто спросил Трифон. – Мне моя жизнь дорога не как память.
Впрочем, Роман и не ждал помощи. Он снова накрыл голову пиджаком и бросился по задымленной лестнице вверх.
Габриела секунду смотрела изумленными глазами на Трифона, а потом размахнулась и влепила ему звонкую пощечину.
– Пошел вон, – сказала она. – Негодяй! Убирайся отсюда! Я-то думала, ты русский, а ты подлец!
– Да пошла ты! – махнул рукой Трифон. Развернулся и ушел.
Габриела не находила себе места. Какие-то люди пробегали мимо, ее звали с собой, но она не могла уйти.
– Вы не видели Романа? – подбежала к ней горничная.
– А это кто?
– Он главный пожарный. Он должен быть здесь.
– Роман? Такой высокий?
– Да!
– Он там! Там! Он молодец! Он спасает мою Дусю!
– Спасает собаку?! – ошарашенно спросила Наташа. – Вы с ума сошли! Там все полыхает!
И она, оттолкнув Габриелу, бросилась на лестницу.
Дым словно бы ударил ее.
Сразу перехватило дыхание и слезы брызнули из глаз.
Жар стоял такой, что казалось, трещит кожа.
Наташа кинулась в темноту коридора, крича:
– Ромка, назад! Это собака! Ромка, не надо!
Жених не отвечал.
Наташа наткнулась на него возле самого номера Габриелы. Он, скрючившись, лежал на полу и царапал дверь универсальным ключом.
А за дверью скулила собака.
Наташа хотела уже плюнуть на все – главное, спасти Романа. Но не смогла, выхватила у него из руки карточку ключа и чиркнула по замку. На счастье, дверь открылась сразу, и, чуть не сбив Наташу с ног, из комнаты вылетела Дуся.
Глаза у нее были дикие, язык свисал. Что вело ее по коридорам отеля, может быть инстинкт, но через минуту она бросилась в объятия Габриели, которая чуть не задушила свою любимую.
– Пошли, Ромка, пошли! – тащила Корзуна к выходу Наташа.
Но тот уже не реагировал. Тело его стало безжизненным и очень тяжелым.
Наташа и сама еле двигалась, у нее уже мутилось в голове, тупое движение вперед казалось бессмысленным и бесполезным, уже наступало то безразличие, после которого человек сдается.
Но она тащила и тащила Романа.
Когда до лестницы осталось всего шагов десять, она упала. Попыталась встать, но ни ноги, ни руки не слушали ее. Она облокотилась о стену и завыла в последнем, мучительном желании выжить.
Рядом что-то ослепительно вспыхнуло, потом докатился звук взрыва, но Наташа этого уже не слышала.
Из Пресненской части прибыли еще четыре машины. К тому времени, когда расчеты развернулись, разом от внутреннего жара лопнули окна двух номеров подряд. Их выдавило со звуком разорвавшихся салютных петард. Огонь был настолько силен, что в тот момент показалось, будто заработали четыре гигантские газовые горелки.
– Ковролин горит, – высказался кто-то в толпе.
Народ любой страны падок до всякого рода происшествий, какими бы ужасными ни оказались последствия. Психологически это оправдано. Каждый подсознательно думает: хорошо, что это не со мной. И только отчаянные безумцы могут кинуться в самое пекло катастрофы. Чаще всего они не помогают, а только вносят нервозность, сумятицу и неразбериху. Многие при этом гибнут. Но находятся и комментаторы-знатоки вроде этого с ковролином.
Он был безусловно прав – горел ковролин. Но эффект газовой горелки создавался не им. Пластиковая отделка коридоров, оклеенная для красоты пленкой под дерево и купленная по наводке Ахмата, оказалась горючей. Его обманули, подсунув липовую спецификацию. Импортные точечные светильники, щедро звездами разбросанные по потолку, тоже оказались из горючих материалов.
Иностранцев выводили партиями. Удивительно организованные люди. Словно у себя на родине каждый из них горел как минимум дважды. Они не кричали и не обсуждали ничего. По крайней мере, без экзальтации. Некоторые прихватили с собой фотоаппараты и видеокамеры. И снимали, снимали, снимали. Кто знает, на память ли, за будущие ли деньги со своих телестудий.
Чуть в стороне от толпы Ставцов быстро организовал подобие эвакопункта. Его никто об этом не просил. Он сам выдумал себе это занятие, а когда Чарли уразумела суть того, что он делает, на одно мгновение только у нее мелькнула мысль, что ее подчиненный, которого все считали весьма недалеким человеком, единственный из персонала, кто без шума и суеты делает свое дело.