– Михаил, да успокойся ты. Прорвемся. Поправится Алексей Иваныч. Не переживай. Как же мы без него. Давай! Шабли, креветки, хариссу и канапе. Икру будешь? – подмигнул он Панину.
– Только не заморскую, – схохмил тот.
– Севрюжья есть? – сглотнул слюну Козырев.
Метрдотель утвердительно кивнул.
– Кстати, я вас не представил. Михаил Клевало, метрдотель. Наша гордость, – Петр Ильич поднялся и по-отцовски обнял его. – А это, – он указал рукой на Геночку, – наш новый старший пит-босс Геннадий Георгиевич. И больше того, моя правая рука.
Панин удивленно повел бровями.
– Очень приятно. – Миша натянуто улыбнулся.
– Беги, и чтобы мигом. – Козырев уже вернулся за стол. – Ну как тебе наша камера, Геннадий? – Он раскрыл свой серебряный портсигар и закурил.
– Мониторная, что ли? – красивым тонким пальцем Панин чертил на скатерти какие-то иероглифы. – Камера хорошая, да посадить туда некого, судя по всему.
– В каком смысле? – изумился Петр Ильич.
– В камеру, прости за каламбур, надо шулера сажать. Каталу. А все твои психологи только языком молоть горазды.
– Зачем катала? У тебя, что ли, глаз нет?
– Есть. Только резкость не та. Объектив, так сказать, не тот. У настоящего каталы широкоугольная камера, а у меня лишь портретный фотоаппаратик средней руки, выражаясь фигурально. В любом нормальном казино на Западе за мониторами сидят только профессионалы, Петя. – Панин самодовольно затянулся.
– Ну застыдил совсем. Ты что, бывал в их камерах? Мне, честно признаюсь, не доводилось.
– А я вот был, в Гамбурге. Друг у меня там нарисовался… Но это другое.
– А что ты предлагаешь? Где взять каталу-то? Мы же их на пушечный выстрел к штату не подпускаем, – нахмурился Козырев.
– Есть мужичок один. Я его с давних пор еще знаю. С Лялина переулка, между прочим. От дел отошел давно. Но стаж, Петя! Короче, если ты не возражаешь, я его приведу к тебе. А вот и наше шипучее… – Коренастый официант открывал пузатую бутылку. – Петр, а где же дичь? – рассмеялся Панин.
– Отстрел еще не начинался, Гена, – подхватил тот. – За большую охоту?!
Они весело чокнулись.
В зале было душно.
«За кондиционерами, конечно, некому последить». Петр Ильич скривился в усталой ухмылке.
– Слушай, Гена, управляющего нет. Поэтому, как я уже сказал, ты моя правая рука пока, до лучших времен. Возьмешь у Катьки ключ от кабинета главного менеджера. И последишь тут пока по мере сил за всем. Договорились? А я уж тебя копейкой не обижу.
– Погоди, Петро. Взгляни-ка вон на того человека. – Панин указал подбородком на огромный подковообразный стол, за которым сидело несколько игроков. Трое мужчин и женщина. Судя по всему, Геночку привлекла внешность смуглого, стройного господина, ерзавшего на высоком стуле.
– А у тебя, я вижу, интуиция на людей, – отметил Петр Ильич. – Это сынок одного арабского шейха. Сынку, правда, хорошо за тридцать… Но уже недели две здесь играет и даже выиграл пару раз!
Они подошли к столу, чтобы понаблюдать за игрой.
Дилер, черноокая женщина с выщипанными бровями и тщательно зачесанными назад волосами, невозмутимо возвышалась над столом.
Араб недовольно всплеснул красивыми руками в перстнях:
– Чорт возми! Я проиграл, – с характерным акцентом сказал он.
– А я выиграл, – лениво заметил сидящий напротив толстячок, чем-то похожий на бульдога.
– Хорошо. – Араб полез за огромным портмоне. – Теперь мы будэм играт на все дэнги. Десять тысяч. Как, согласэн, господын Санын? – злобно спросил араб.
– А че, давай. Десять так десять, – с улыбкой проговорил толстячок.
Сидящий рядом с ним худощавый спутник, напоминавший чем-то борзую, толкнул его в бок и, наклонившись к подпертому жирной щекой уху, вероятно, выплеснул свои возражения и доводы.
– Не лезь, Петрович. Я счас покажу господину шейху, как Черное море бушует. Ха-ха-ха. Принимаю. Жетонов подайте бывшему депутату Государственной думы! – Он вытащил пачку «зелени», перехваченную резинкой, и положил на стол рядом с собой.
Дилер обменяла их на фишки.
– Вы согласны с условием игры? – спросила она холодно.
Игроки кивнули в ответ.
– В банке десять тысяч условных единиц.
Араб достал карту из колоды, закованной в металлическую подставку. Карта с легкостью заскользила по зеленому сукну. Следующую карту он положил рядом с собой. Третья легла рядом с первой. Затем еще одну для себя. После этого крупье лопаткой быстро приподняла карты, предназначенные для понтера, и стремительно перебросила их сантиметров на двадцать так, что они оказались прямо между пальцев господина Санина. Тот лениво изучил их и так же лениво бросил на стол.
– Восемь! – бесстрастно сказала крупье, но в ее голосе, как показалось Козыреву, все же проскочила нота патриотической радости.
Араб открыл свои карты – две дамы.
– У меня натюрель, а у товарища шейха снова гарем! – захохотал Санин. – Дама на даме. Как же ты их любишь. У нас в России так не принято… – Он продолжал хихикать.
Крупье ловко подвинула выигранный банк поближе к нему.
– Я имею возражений. Ты подыгрывать этот человьек! Прошу менять! – заорал араб и топнул ногой.
Это не понравилось наблюдавшим за игрой зевакам, и шум недовольства несколько охладил взбешенного араба. Крупье держалась достойно, широко улыбаясь, как девушка с мыльной обертки. Санин сгреб в кучу выигранные фишки и снова загоготал.
Они прошли дальше. Панину было весело.
Рядом с пятым столом Козырев неожиданно остановился. Красивый, спортивного вида мужик снял приличный куш на транверсале. Петр Ильич внимательно осмотрел его и присвистнул про себя. «Так это ж поедатель женских сердец. Видать, съел мою докторшу. Что-то не видно ее. Ну и слава Богу». Неожиданно его посетила свежая мысль: «Ну и лох я. Человек, можно сказать, сберег мои деньги, а я его даже не отблагодарил как полагается».
– Слушай, Гена, давай кассовые вопросы оставим на завтра. Тем более что это ведомство моего бухгалтера. Я клиентурой занимаюсь в основном. Придешь с утречка. Познакомишься с ним. Он тебе и объяснит все в лучшем виде, так сказать. А?
– Петя, бухгалтер так бухгалтер. – Панин уже потягивал халявное виски. – О чем мы говорим? Теперь пора по домам?
– Почти. Слушай, я тебя предупреждаю заранее. Пить у нас на рабочем месте не принято. Это негласный закон для всех. О'кей?
– Так я же… – растерялся Панин.
– Понимаю. Но с завтрашнего дня прошу учесть. Прости за резкий тон. Давай. – Козырев протянул ему руку, развернулся и стремительно двинулся в сторону лестницы.