Теперь не полихачишь. Поезд, послушный сигналам от датчиков, стоящих вдоль всего пути, сам плавно разгонялся, тормозил и менял темп движения в зависимости от ситуации на всем направлении. С АРС не побалуешь…

Правда, полгода назад ее пришлось на время отключить.

Тогда Коля первым заметил, что где-то на середине горизонтального участка на лобовое стекло кабины упало несколько мутных капель воды, которые тут же сдуло набегающим потоком воздуха, но во время второй ходки к центру по стеклу побежали уже мутные густые струйки — пришлось даже включить “дворники”. Он тут же сообщил по линейной связи о случившемся. На третьей ходке он заметил двоих в робах, метнувшихся в свете фар в специальную стенную нишу. Значит, ремонтники уже проверяли стыки тюбингов, устанавливая место течи. К вечеру приехала какая-то комиссия, и закипела еженощная работа — бригада тоннельщиков из Метростроя подтягивала болты крепления тюбингов и зачеканивала стыки. А АРС отключили, потому что после прохождения злополучного перегона перед выездом на станции помощники выходили наружу и специальной шваброй стирали следы потеков на лобовых стеклах и передке кабин, чтоб не возбуждать ненужных разговоров среди пассажиров.

Капель так и не удалось устранить, хотя специальная бригада геодезистов прошлась по контрольным меткам-реперам и не обнаружила просадок. Тогда местный главный механик нашел “гениальный” выход, за что получил бесплатную путевку в Крым: на всем двухсотметровом “плачущем” отрезке устроили легкий водонепроницаемый фальшпотолок из листовой стали, и мутное известковое молоко аккуратно стекало с него, не попадая на поезда, прямо в водоотливные канавы, а оттуда через насосную станцию уходило в городскую канализацию. И снова включили АРС и убрали из кабин помощников, с которыми так весело было коротать подземные часы…

Евдокимов заплевал и выкинул в окно окурок, потянулся и уставился в сноп света, летящий перед поездом, ожидая появления козырька фальшпотолка — уж больно красиво сверкали в свете фар капли, падающие по его краям. Но вместо праздничной капели он увидел сплошную, словно стеклянную стену воды, надвигавшуюся на него и слепящую отраженным светом. Одна рука автоматически отключила АРС, а вторая резко рванула рукоятку тормоза. Нога же сама отдернулась от рычага “мертвого машиниста” — устройство, которое контролирует состояние человека, управляющего поездом, и моментально включает систему экстренного торможения, если тот теряет сознание или с ним происходит нечто похуже.

Поезд, пронзивший стену воды, еще только начал тормозить, когда на его пути одно за другим стали складываться кольца обделки и сквозь щели на рельсы поползла густая масса плывуна из песка и воды вперемешку с осколками бетона. Один из таких осколков пробил стекло и снес Евдокимову голову, поэтому Коля уже не увидел, как наступила тьма, и не услышал, как затрещали и зазвенели стеклами стенки вагонов, прессуемые обрушившейся по всей длине поезда кровлей.

Москва

— Из-под топота копыт пыль по полю летит, — быстро повторял за логопедом Крахмальников.

Сегодня эта поднадоевшая скороговорка ему почему-то особенно нравилась. Что-то было в ней резкое и разгульное, соответствующее нынешнему настроению. Ох, как он сегодня вдарит, аж пыль полетит из-под топота копыт.

— Лучше, Леонид Александрович, уже много лучше, — сказал логопед, что-то записывая в блокнот. — На “т” поменьше атаки. А то получается, как у пэтэушниц, “уцюг”, “лецит”.

— Ага, ага, — согласно кивал Крахмальников, глядя в строгие глаза логопеда.

Этого человека он почему-то боялся, хотя логопед относился к Леониду со всем должным пиететом. Его реплики вроде сегодняшнего сравнения с пэтэушницей возвращали Крахмальникова на грешную землю, где он был обыкновенным советским образованцем, плохо говорившим, мало читавшим, узколобым и недалеким. Крахмальникову это тоже ужасно в себе не нравилось. Ему хотелось задавать самые сложные вопросы легко и непринужденно, как Ларри Кинг, а он, бывало, застревал на каком-нибудь паразитическом слове и подолгу не мог выкарабкаться из сложноподчиненного предложения. Нет, всему учили Крахмальникова в МГИМО, этом уютном гнездышке КГБ, только не учили быть простым и изящным. Впрочем, может быть, это дается только природой, но Крахмальников тем не менее с этим смириться никак не мог.

Борясь с собой, Крахмальников начал писать книгу. На первых порах настрочил страниц сорок, но на этом дело застопорилось, потому что он к рукописи возвращался только затем, чтобы исправить уже написанное.

Зазвонил сотовый. Леонид, решив, что это опять Гуровин никак не может найти Алину, резко нажал кнопку, но это был не Яков Иванович.

— Леонид Александрович, это из администрации президента вас беспокоят. Здравствуйте. Не могли бы вы завтра часам к пяти подъехать в Кремль?

Крахмальников замер. Дюкова он считал личным врагом. Тот вел с компанией “Дайвер-ТВ” долгую и беспощадную войну и ухитрился уже почти что разорить медиахолдинг, которому принадлежал “Дайвер”. Он заставлял госканалы лить на “Дайвер” ушаты грязи, — впрочем, они делали это так неумело и топорно, что только прибавляли “Дайверу” популярности. А вот теперь — “вы не могли бы?”.

— Здравствуйте. А по какому поводу? — полудружелюбно ответил Крахмальников.

— Это не телефонный разговор.

— Государственная тайна? — чуть иронично сказал Леонид.

Крахмальников знал, что Дюков вовсе не тупой аппаратчик, что он человек с юмором, и поэтому не слишком рисковал. Он просто проверял, действительно ли дело серьезное. Если не очень, то Дюков сделает вид, что обиделся.

— Строжайший секрет, — откликнулся глава администрации.

Ага, значит, серьезное дело. Вот теперь пора узнать, насколько серьезное.

— Вы, надеюсь, помните, Виктор Витальевич, что я журналист.

— Но вы же не болтун. Опаньки! Даже так.

— Хорошо, я буду.

— Пропуск вам заказан.

— А к кому? К вам?

— Нет, к моему шефу. И телефон отключился.

— Продолжим? — спросил логопед, делавший вид, что не слышит разговора.

Крахмальников спрятал во внутренний карман трубку.

— Из-под топота копыт пыль по полю летит, — проговорил он твердо.

Сегодня будет тяжелый денек, подумал он весело.

Помимо беседы с Гуровиным он должен еще поговорить с женой. Дело в том, что Крахмальников решил разводиться.

Запиликал с повышением тона, как бы требуя немедленно ответить, мобильник. На этот раз это был в самом деле Гуровин.

— Леня, у нас ЧП, — сообщил он.

— Что, Алину не нашли? Или телебашня упала?

— Не по телефону. Сплошные секреты с утра.

— Через час буду, — коротко ответил Крахмальников.

Питер

Склейку закончили к сроку.