Но он снова ошибся.
Еще одно резкое, быстрое движение покрытой крупными чешуинами головы, бросок липкого языка, мощная хватка челюсти, и изо рта гигантской игуаны уже торчал хвостик зеленой амейвы – маленькой юркой ящерицы длиной около двенадцати дюймов.
– Подавится, – предположил проводник.
Егор от пари отказался. И оказался прав. Потому что игуана, хотя и с трудом, с видимым отвращением, но заглотнула и эту товарку.
– Ну, все, – расхохотался проводник, – теперь её голыми руками бери. Она сонный, никуда не годится.
И он протянул в сторону игуаны руку, норовя ухватить её толстое чешуйчатое горло ладонью.
Однако его пальцы не успели сплестись на шероховатой глотке. Последовало невыразимо быстрое для такого явно перекормленного пресмыкающегося движение, раздался дикий крик проводника, и вот уже одним пальцем у неосторожно индейца племени кирикири стало меньше.
– Как же, сонный, – ворчливо заметил Егор. – Это рука твоя теперь «никуда не годится».
Пока он перетягивал импровизированным жгутом палец, перевязывал руку, используя всегда прикрепленный во время таких походов к ремню набор дорогой аптечки, игуана, как ни в чем не бывало, не демонстрируя ни страха, ни вины за только что произведенное разбойничье нападение на соотечественника, снова закрыла тяжелыми веками желто-крапчатые глаза и сделала вид, что дремлет.
Егор и раньше-то ей не особо доверял, теперь же доверие было потеряно окончательно.
Проводник, получив дозу обезболивающего в сочетании с антистолбнячной сывороткой, оклемался, сел на горячий песок, бережно баюкая перевязанную руку, и с неуменьшающимся интересом рассматривал игуану-обжору.
– Точно, вождь. Гордая очень, – наконец решился он произнести свой вердикт, – даже потрогать себя не дает.
Вдруг он упал на четвереньки и застыл в этой неудобной позе, являя собой достаточно привлекательную мишень для нападения, если бы кто-то из представителей животного мира захотел отомстить индейцу за попытку унизить его королеву (вождицу, паханку, принцессу?) игуану.
– Что случилось? – недоуменно спросил Егор.
– Тихо. Погляди под куст рядом с игуаной.
Егор всмотрелся в густые заросли.
– Видишь, какой огромный тейю?
Егор лег на песок и посмотрел под куст.
Между корневищами притаилась огромная толстая ящерица. Разумеется, размерами она была меньше гигантской игуаны. Но если бы её удалось удержать на месте и измерить, фута три в длину набралось бы наверняка.
Массивное бугорчатое тело тейю было сплошь украшено орнаментом из черных и ярко-красных чешуй с золотистыми пятнами на черном хвосте. Пасть у неё была широкая и мощная. Казалось, ухватит – не отпустит.
Ящерица глядела на Егора блестящими золотистыми глазами, которые казалось, не выражали ничего кроме презрения к этому не весть как оказавшемуся в мангровых зарослях Британской Гвианы русскому. Толстый черный язык ходуном ходил в слегка распахнутом рте.
– Она нужна нам, хозяин? – спросил проводник.
– Отличный экземпляр! Чем она питается?
– Всем, что попадет и до чего, как говорится, дотянется её язычок.
– Представляю, сколько разной живой твари на её совести.
– Совесть тут не причем, хозяин. Просто она жрет все, что двигается в пределах её досягаемости.
– Надеюсь, дело обходится без излишней жестокости? 0на ест, только когда голодна?
– Если бы! Она жрет постоянно, как анаконда и игуана.
– А если бы встретились тейю, анаконда и игуана, кто бы победил?
– Схватки анаконды с игуаной никогда не видел. А вот если бы бог свел тейю и игуану, не знаю. Думаю, победила бы игуана, особенно та, что мы видели недавно. Точно победила бы. Правда, «наша» игуана сейчас сыта.
– У нас есть возможность убедиться, прав ли ты. Вот и она, легка на помине. Удивительно, как, сожрав столько тварей, она столь быстро преодолела расстояние от лесных зарослей в устье реки до этих мангровых чащоб на берегу моря. Может, это другая?
– Нет, хозяин это та же.
– Она спряталась в тень, чтобы переварить откушенный палец моего проводника и снова с нами, – хмыкнул Егор. – Ну и как ты считаешь? Будет битва?
– Нет. Игуана сыт. А тейю меньше – он побоится на неё напасть.
Действительность тут же опровергла предположение проводника.
Огромная игуана медленно вытянула свое мощное тело из зарослей на морской песок, выкатила глаза и злобно уставилась на замершего у корней мангров тейю.
Так прошла минута-другая.
Егор и проводник лежали на песке, боясь пошевелиться.
Вероятно, ещё больше боялся шевельнуться крупный тейю. Возможно, ярко-красный с золотом красавец надеялся, что, если будет вести себя «паинькой», все обойдется.
О чем думала – игуана, можно было предположить с большой долей вероятности.
Скорее всего, она вовсе не разделяла робкие надежды тейю.
– Он не голодный. Он не будет есть тейю.
– В прошлый раз тоже была «не голодный», – а сожрала твой палец на десерт, и не поперхнулась.
– Ничего не будет, – упрямо гнул своё проводник. – Так вот постоят друг перед другом, надуваясь, попугают друг друга, и разойдутся, стараясь не подставлять под оскаленную пасть соперницы уязвимый хвост.
– Поглядим, поглядим, – сказал волк Красной шапочке.
То, что произошло далее, иначе как наваждением назвать трудно.
На долю секунды Егор повернул голову в сторону проводника, чтобы непритязательно пошутить и выплюнуть попавшие в рот песчинки.
Проводник вежливо повернул свое черное морщинистое лицо в сторону русского натуралиста. Приезжий академик платил исправно настоящими долларами и оспаривать его просвещенное мнение у проводника не было никакого желания.
Когда они снова, подчёркиваю, – через мгновение, – перевели глаза на застывших друг против друга у корней мангров тейю и игуану, перед ними на песке сидела лишь игуана.
Тейю пропал.
Как вскоре выяснилось безвозвратно.
И не надо было быть опытным криминалистом, чтобы найти следы этой ящерицы.
Или то, что от неё осталось.
Вся божественная красота черно-красных с золотистыми пятнами боков и спинки уже была невидна.
Из узкой пасти игуаны торчал лишь черный хвост, по которому только и можно было узнать направление ухода из этого мира тейю.
Волнистый подвес игуаны, напоминающий одновременно гофрированный воротник гранда с портрета кисти Эль Греко и тройной подбородок разжиревшего на свинине вождя местного племени, дернулся, завибрировал на глазах людей. Потом ящерица сделала ещё одно конвульсивное движение, и черный хвост пропал. Пасть захлопнулась.