Именно теперь Совиньи пальцем поманил обслуживавшего его мальчишку-официанта, который как раз в этот момент стоял еще возле одного столика чуть поодаль и принимал от сидевших за ним дополнительный заказ на вино.
– Ну-ка, щенок, подойди-ка сюда! – громко приказал мальчишке-официанту Совиньи.
Тот тем не менее как-то не поторопился подойти к посетителю-грубияну, тем более что он и не мог, – принимал дополнительный заказ у шумной и веселой компании торговцев овощами с Лефортовского рынка, как раз и сидевших за этим столиком.
– Ха!.. – громко, на всю шашлычную, вскричал Совиньи. – Он, видите ли, не торопится! Я его зову, а он – не торопится. Безобразие! Какая наглость! Какая грубость! Какое свинство! Какое неуважение к посетителям! Ты, мальчишка, наверное, из какой-нибудь деревни в Москву приехал, – громогласно заявил Совиньи. – От такого неуважения меня просто начинают распирать всякие эмоции. Я просто сам не свой. Какой-то вихрь меня начинает охватывать. Такой вихрь, который может закрутить меня и не оставить в покое в течение всей предстоящей ночи. Ну и ночка предстоит! – продолжал Совиньи.
Слушая все это, мальчишка-официант кривился, косился на Совиньи, но ничего не отвечал и к столику Совиньи стремглав тоже не бежал.
Совиньи вдруг стих, отвернулся от той стороны, где стоял мальчишка-официант и, пододвинув к себе креманку с растаявшим мороженым, принялся ковырять в нем ложечкой. Потом, через некоторое время, когда мальчишка-официант уже принял заказ у торговцев с Лефортовского рынка и, направляясь в сторону двери, что вела в подсобное помещение шашлычной, проходил мимо столика Совиньи, тот, словно в который раз очнувшись, махнул мальчишке рукой и сказал:
– Извините, пожалуйста, можно вас на секундочку, – именно так, на «вы», вежливо, с некоторой подчеркнутой мягкостью в голосе.
Мальчишка-официант, естественно, не мог не подойти к нему.
– Ну вот, все готово! Что же вы не едите?! – сказал Совиньи, обводя руками кушанья, расставленные на столе.
Мальчишка сделал круглые глаза:
– Это – вам… Это ваши кушанья!
Неожиданно вежливое обхождение Совиньи и это странное предложение очень сильно сбили мальчишку-официанта с толку.
– Ешь, ешь! Я тебе говорю – ешь! Садись и ешь, – настаивал Совиньи. Лицо его при этом было совершенно серьезно и выражало крайнюю озабоченность чем-то.
Видимо тем, что мальчишка-официант отказывался принимать угощение:
– Да нет, спасибо. Я же работаю. Я же вас обслуживаю.
– Ты меня обслуживаешь?! Не-ет!.. Ты меня не обслуживаешь, ты себя обслуживаешь, – произнес Совиньи саркастическим тоном. – Разве это обслуживание? Разве это сервис? Это все повторение пройденного советского времени. Только тогда в сфере обслуживания могли так изощренно издеваться над человеком. Только тогда могли так унизить человека во время одной из самых священных процедур, какие вообще только и могут быть в жизни. Ведь еда – это священная для каждого человека процедура. Недаром древние относились к еде как к молитве. Да, ты очень ловко научился издеваться над людьми, мальчишка. Ты мастер медленного и мучительного вытягивания жил.
Мальчишка-официант принялся озираться по залу, видимо, ища поддержки то ли у хозяина шашлычной – кривого азербайджанца, – то ли у своих товарищей-официантов. Но, как назло, никого рядом не оказалось.
А Совиньи продолжал:
– Господи, за что же он устроил мне такой вечер?! Меня он обслуживает! Он-то как раз посетителей-то и не обслуживает! Он себя обслуживает.
– Перестань кривляться! – закричали люди, сидевшие за одним из столиков в зале. – Прекрати кривляться! Надоело твою болтовню поганую слушать. Еще будешь кривляться – смотри. Не пожалеем времени и все вместе голову тебе тупым ножом отпилим. И хозяин тебя уже не спасет!
– Кривляться так кривляться! – совершенно не испугался угрозы Совиньи. Кажется, она только раззадорила его еще больше. – А что?! В кривляний есть свой тайный смысл, и вовсе это и не кривляние. А просто намеренное нарушение здравого смысла с целью… Ненавижу здравый смысл! От него самый большой вред! Без здравого смысла и душе легче.
И вновь, переключившись на мальчишку официанта, Совиньи произнес:
– На!.. Ешь! Ешь, я тебе говорю!
– Да нет, спасибо. Я же работаю. Я же вас обслуживаю, – жалобно отнекивался тот, глазами ища в зале поддержку. Но к его несчастью большинство народа в шашлычной было уже слишком пьяно, чтобы вообще чем-то вокруг интересоваться. Даже те, кто только что прикрикнул на Совиньи, вновь потеряли к нему интерес.
А Совиньи между тем продолжал настаивать, хотя и достаточно тихим голосом:
– Нет, я тебе говорю ешь!
– Да нет… Перестаньте вы!
– Слушай, ну что, пойдем сейчас ко мне, здесь неподалеку, в гостиницу Лефортовского рынка? Там ты все съешь.
– Да нет, я не могу никуда с вами идти! – проговорил мальчишка-официант.
– Ты знаешь, кто я такой? Я – сын одного очень известного человека. Ты просто должен со мной выпить. Знакомство со мной тебе очень пригодится в будущем.
– Да я не пью! – на глазах у мальчишки появились слезы.
Но Совиньи это еще больше раззадорило:
– Как это ты не пьешь?! Ну-ка неси вина!..
– Нет, что-то я не понял, вы серьезно?! Вам вина принести?..
– Ты что, глухой? Принеси вина!
Мальчишка-официант, обрадовавшись поводу поскорее улизнуть от ужасного посетителя, сбегал и принес вина.
– Пей! – велел Совиньи, едва тот поставил открытую бутылку к нему на столик. И для убедительности Совиньи налил вино в стакан и, взяв стакан в руку, протянул его мальчишке.
– Я не буду! – вновь категорически отказался тот.
Как назло хозяин шашлычной, кривой азербайджанец, в этот момент был чем-то занят на кухне и не мог прийти мальчишке на помощь.
– Тогда зачем ты принес? Я-то не пью. Ты за эту бутылку мне счета не приноси. Я платить не буду! Я думал, ты будешь пить… – проговорил Совиньи и отвернулся от мальчишки-официанта, всем своим видом показывая, что ему не о чем с ним больше разговаривать.
Тот, однако, не стал из за этого переживать сильнее, чем прежде, а быстро куда-то убежал. Пришел человек, но не хозяин шашлычной, а, скорее всего, его сын, и спросил:
– Послушайте, вы что, отказываетесь платить?
– Нет, с чего вы взяли? Я заплачу, – как ни в чем не бывало ответил Совиньи.
– Но вы же не пьете! – не успокоился сын хозяина шашлычной.
– Ну и что? – все так же, как ни в чем не бывало ответил Совиньи вопросом на вопрос.
– Ну как это – что? Берете бутылку и не пьете. Зачем вы ее взяли? – сыну хозяина Совиньи явно не нравился, и он явно искал повода выпроводить его со скандалом за дверь.