— Нет, благородный сэр, сдается мне, наш корабль и легче и быстрее, чем эти. Коли туман продержится еще час, мы уйдем от них.
— К оружию! — крикнул Ноллес. — К оружию! Вот они!
Действительно, «Василиск» был замечен с корабля испанского адмирала прежде, чем его укрыл туман. Искать его в тумане под парусом при таком слабом ветре нечего было и думать, однако, к несчастью для англичан, на близком расстоянии от тяжелого карака шла узкая и быстрая галера. С нее тоже увидели «Василиска», и испанский адмирал отправил ее в погоню. Несколько минут она рыскала в тумане, а затем выпрыгнула на него, как прыгает на добычу тощий хищник, поджидавший в засаде. Именно появление скользящей за ними длинной темной тени и вырвало из уст английского рыцаря предостерегающий крик. Мгновение спустя весла по правому борту галеры были убраны, суда сошлись вплотную, и с торжествующими воплями на палубу «Василиска» вскарабкалась орда смуглых испанцев в красных колпаках.
Уже казалось, что английский корабль удалось захватить без единого обмена ударами: лучники и жандармы метались по нему в поисках своего оружия. Несколько десятков лучников, укрывшись под навесами носа и кормы, уже сгибали луки и набрасывали на древко тетиву, извлеченную из футляра. Но остальные перелезали через седла и бочонки, ища колчаны. Тот, кто отыскивал свой колчан, тотчас вручал несколько стрел своим менее удачливым товарищам. В темных углах жандармы хватали каски, которые оказывались им то слишком малы, то слишком велики, швыряли их на палубу и вооружались мечами и копьями, которые первыми попадались им под руку.
Испанцы завладели средней частью корабля, сразив всех, кого застигли там, и уже хлынули к носу и корме, когда им пришлось убедиться, что за уши они ухватили не жирную овцу, а свирепого матерого волка.
Хотя урок им был преподан с запозданием, но исчерпывающе. Атакованные с двух сторон, безнадежно уступая врагам численностью, испанцы, до последней минуты считавшие небольшой «Василиск» торговым судном, были перебиты все до единого. Это была не битва, но бойня. Тщетно уцелевшие, взывая ко всем святым, прыгали в свою галеру — на нее с кормы «Василиска» сыпался град стрел, поражавших и матросов на палубе, и прикованных к скамьям гребцов-невольников. Точно еж иглами, галера повсюду щетинилась впившимися в дерево стрелами.
И «Василиск», продолжив путь, оставил за собой в тумане плавучий гроб, полный мертвецов и умирающих.
Взобравшись на палубу «Василиска», испанцы схватили шестерых матросов и четырех безоружных лучников, которых швырнули за борт с перерезанным горлом. Теперь за борт полетели сами испанцы, и мертвые и раненые. Одному удалось скрыться в трюме, но его отыскали там и убили в темноте, точно крысу. Через полчаса от этой ожесточенной схватки в тумане не осталось никаких следов, если не считать багровых разводов на бортах и палубном настиле. Лучники, раскрасневшиеся, веселые, снимали с луков тетивы, потому что во влажном воздухе они теряли упругость, хотя их и натирали от сырости специальным составом. Некоторые бродили по кораблю в поисках стрел, другие перевязывали легкие раны. Однако тревога не исчезала с лица сэра Роберта, и он продолжал внимательно всматриваться в туман.
— Пойди-ка к лучникам, Хоторн, — сказал он своему оруженосцу, — и прикажи им под страхом смерти соблюдать тишину. А ты, Лоринг, иди к жандармам и прикажи им то же самое. Если испанцы нас обнаружат — мы погибли.
В течение часа, еле осмеливаясь дышать, они пробирались сквозь испанский флот, а вокруг, не стихая, бряцали кимвалы, помогая испанским кораблям держаться вместе. Один раз звон грянул над самым носом «Василиска», и они спешно свернули в сторону. Затем из тумана у них на раковине замаячил огромный силуэт, но они повернули на два румба, и грозная тень растворилась в тумане. Вскоре звон кимвалов превратился в отдаленное позвякивание, а затем и вовсе стих.
— И вовремя, — сказал старый шкипер, указывая на желтизну, разливающуюся по туману у них над головой. — Видите? Это солнце пробивается сквозь мглу. Вот-вот мы его увидим. Ну, что я говорил?
Действительно, между дымных прядей проглянул бледный солнечный диск величиной с лунный и куда менее яркий, и у них на глазах начал увеличиваться, становиться ярче, оделся золотым ореолом, выбросил один луч — и тут же на них словно из воронки хлынул целый сноп лучей, расширяясь у основания. Минуту спустя они уже плыли по спокойному синему морю под лазурным небом в белых барашках облаков. Сцена, которая развертывалась под этим небом, навсегда врезалась в их память.
Они находились на середине пролива. Справа и слева виднелись бело-зеленые берега Кента и Пикардии. Впереди простирался широкий пролив, и цвет его менялся от голубого у их бортов до темно-лилового у дальнего горизонта. Позади них лежал вал густого тумана, из которого они только что вырвались. Он серой стеной протянулся с востока на запад, и в нем высокими тенями маячили испанские караки. Четыре уже были залиты светом вечернего солнца, озарявшим красные борта, богатую позолоту поручней и раскрашенные паруса. Каждый миг в тумане появлялось новое золотое пятно, на мгновение вспыхивало, как звезда, а затем выдвигалось вперед и оказывалось обитым медью носом внушительного красного корабля. От серой стены теперь уже отделилась длинная линия величавых караков. «Василиск» опережал их на милю с лишним в двух милях сбоку от них. В пяти милях впереди ближе к французскому берегу по волнам бежали два небольших судна. При виде их Роберт Ноллес радостно вскрикнул, а старый шкипер пробормотал благодарственную молитву всем святым, узнав потерянных в тумане ког «Томас» и «Божью Благодать».
Как ни приятен был вид их вновь обретенных товарищей, как ни поразительно появление испанских кораблей, но те, кто находился на «Василиске», смотрели уже не на них. Перед ними открывалось куда более захватывающее зрелище. Они столпились на носу, оживленно переговариваясь и указывая пальцами. Со стороны Уинчелси в пролив выходил английский флот. Еще до того, как туман начал рассеиваться, быстроходная галера принесла королю известие, что испанцы вышли в море, и он дал приказ отплывать. И вот теперь на фоне кентского берега от мыса Данджнесс до Рая вытянулся их строй под парусами, несущими пестрые гербы и цвета городов, снарядивших их. Двадцать девять из Саутгемптона, Шорема, Уинчелси, Гастингса, Рая, Хита, Ромни, Фолкстона, Дила, Дувра и Сандуича. Поставив большие паруса так, чтобы ловить ветер, они выходили в пролив, а испанцы, учтивые враги, повернули к ним навстречу. Развевающиеся знамена, раскрашенные паруса, гремящие трубы, бряцающие кимвалы — два могучих флота, покачиваясь на длинной зыби, медленно сближались.
С утра король Эдуард ждал на своем большом нефе «Филиппа» в миле от Камбер-Сэндс, когда же появятся испанцы. Над большим парусом с королевским гербом ветер колыхал красный крест Англии. По бортам выставили свои щиты сорок рыцарей — цвет английского воинства — и сорок рыцарских знамен украшали палубу. На возвышениях носа и кормы блестело оружие жандармов, а низкий шкафут занимали лучники. Время от времени на королевском корабле гремели трубы и литавры, и ему отвечали все могучие соседи: «Лев», на котором поднял свой флаг принц, «Кристофер», под командой графа Суффолка, «Саль дю Руа» Роберта Намюрского и «Святая Мария» сэра Томаса Холланда. Чуть дальше стояли «Белый лебедь» с гербом Мобрея, «Пальмер из Дила» с черной головой Одли и «Кентец» лорда Бошана. Остальные стояли в устье Уинчелси-Крика на якорях, но готовые поднять их в любую минуту.