Разве графини бывают такими? Толстыми, неуклюжими и тихими?
Нет, графиням полагается утонченность, легкость и возвышенность. Или хотя бы красота.
– Аль, ну ты чего? – Леха догнал на отмели. – Обиделась? Я ж живую графиню первый раз в жизни вижу!
Вот как ему объяснить? И бабушке? И маме, которая в общем-то и сама была из узкого круга достойных лиц, иначе бабушка в жизни не допустила бы свадьбы. Алинину же вот одобрила.
Свежая кровь…
– Леша, – не смотреть ему в глаза не выходит. И почему виноватый вид у Лехи, хотя за ним точно никакой вины нет. – Это бабушка у нас графиня. И мама. И папа. А я… я так, недоразумение.
– Дура ты, – совершенно искренне сказал Леха, сгребая Алину в охапку. – Но моя.
Смотреть на них было противно.
Но человек заставлял себя. Он зарисовывал в памяти каждый жест, отсчитывая незаконные прикосновения. Леха за все поплатится.
Сначала одну увел.
Теперь вот другую… и то, что именно Леха ее нашел, уже не имело значения. Человек отложил бинокль и перевел дыхание. Он зажал запястье, заставив себя считать удары сердца.
Раз-два-три.
Нельзя спешить.
Она испугается. Она не знает, что такое – настоящая любовь. И тянется к Лехе только потому, что больше никого рядом нет. Терпит его. Ждет. Наверняка подозревает, что истинный избранник рядом. И человек вновь берется за бинокль. В голову его приходит замечательная мысль: купить фотоаппарат. Такой, которым можно делать снимки издалека.
Так он соберет коллекцию. И сможет видеть ее лицо, даже когда ее нет рядом.
И потом, когда наступит момент, – а человек был уверен, что момент непременно наступит, – он подарит Алине рисунки ее жизни, показывая, сколь внимателен и бережен он был.
В машине Алина задремала. Наверное, совсем мало ночью спала. Нервничала, а еще Леха мешался. И вот что ему с ней делать? Все шло не так.
Он же знал, что девушка, похожая на Кару, будет другой. И заранее злился от этого. Куда вот подевалась злость? В реке утопла, как сказала бы Лехина мамаша. А потом еще и добавила б, что не хрен Лехе с его рылом в графья лезть. Только полоумные в озере луну ловят. И Леха так думал, но вот же, поймал на свою голову.
Если Алина узнает правду…
…рассказывать не обязательно. Можно просто увезти. Соврать чего-нибудь и увезти. Спрятать. Рим, Париж, Лондон. Или на Бали, там, говорят, хорошая погода. Мальдивы…
Вообще островок прикупить и запереть, спасая от последствий Лехиной дурости.
Не согласится. Точнее, сначала-то согласится, но всю жизнь на острове ее не удержишь. У нее же мама, папа, бабушка и кошка, что терлась о Лехину ногу, выпрашивая блин. А он кормил под столом, тайно, по-детски опасаясь быть пойманным строгой Вероникой Сергеевной.
Надо же, графиня… на кухне жарит блинчики.
А вторая шьет зайцев и устраивает свадьбы. Смех да и только.
А граф-профессор сидит на той же кухоньке и, свернув блин трубочкой, задумчиво его созерцает, как будто видит что-то особенное, Лехе непонятное. Разве бывает так?
Не бывает. И не будет.
Если они все узнают, то… старушка Леху зонтиком проткнет. Вероника Сергеевна подсыплет мышьяку в мясной рулет, а граф просто скажет, что Леха – сволочь последняя. Нет, нельзя говорить правду.
Надо все иначе решать.
И если Леха хорошенько постарается, то способ найдет.
– Аль, – Леха не отказал себе в удовольствии коснуться волос. Сегодня Алина заплела косу, которая получилась длинной и толстой. Леху подмывало стянуть резиночку. – Проснись. Приехали.
– Куда? – она сонно потерла глаза и зевнула до того заразительно, что у Лехи помимо воли челюсть на зевок поехала.
– Домой.
Алина огляделась, нахмурилась и сказала:
– Это не мой дом.
– Ага. Мой. Потом – наш, – Леха помог выбраться из машины. – Ну как тебе?
Алина разглядывала здание долго, потом вздохнула и ответила:
– Большой и… зачем башня?
– Ну так замок же.
Леха хотел, чтобы его дом был настоящим замком. Из сказки. Пусть ни рва, ни подъемного моста, но все остальное-то можно сделать. Стены каменные. Черепица нарядная. И флаг на крыше. Флюгер – конный рыцарь. И конечно, чтобы башня с балконом. Вот она-то от изначальной задумки и осталась. Прочее же… было странным.
Темное стекло и черные же ребра, выступающие, словно дом долго голодал. Хищный изгиб крыши и драконье крыло навеса, под которым расположился сад камней. Кадки с самшитом. И беседка из металлических труб. Леху долго убеждали, что дом – это квинтэссенция эго владельца и полноценное отражение статуса в форме. Он просил замок, но замки – это пошлость и простота. А вот сюрреалистическая композиция стилистических форм свидетельствует о мощном душевном кредо. В общем, замок построить не позволили. И Леха приспособился жить в нынешнем доме. Леха был неприхотлив.
– Идем, – он потащил Алину по дорожке, посыпанной чем-то мелким и сыпучим, что вечно попадало в ботинки, и каждый раз Леха давал себе слово, что замостит дорожки речным камнем. Но отходил и передумывал, точнее, не смел нарушать единство композиции.
Только у дверей Леха вспомнил, что Алина вряд ли привыкла, чтобы ее за руки хватали и куда-то тащили.
– Заходи, – он распахнул перед Алиной дверь и громко крикнул: – Есть кто дома?
– Добрый день, Алексей Петрович, – в холле домоправительница пыталась освободить от пыли творение современного и, как убедили Леху, безумно популярного скульптора. «Платформа № 5» была столь высоко аллегорична и глубоко интеллектуальна, что Леха опасался лишний раз к ней подходить. Виделось ему в извивах металла нечто недоброе. И стальные штыри с красными шариками – словно головы на копья насажены – не добавляли симпатии. Пожалуй, Леха и вовсе выкинул бы эту самую «Платформу», но обошлась та недешево, да и негоже подобным образом с предметами искусства обходиться.
– Алина, знакомься. Это – Мария, можно тетя Маша. Она тут за порядком следит. И за домом. И вообще за всем.
Как обычно, Лехе было неудобно, что чужой человек, пусть бы даже такой хороший, как тетя Маша, следит за порядком в его доме. Но сам Леха был категорически не способен этот самый порядок поддерживать. Да и свыкся он с тетей Машей.
Хорошая она.
Жаль, что Кара этого не понимала.
Кара требовала уволить Марию и нанять высококвалифицированную экономку, а еще тайских горничных, шофера… много кого. Шофера Леха нанял, а вот тетю Машу обижать не позволил.
– Теть Маш, это Алина. Моя невеста, – говорить это было приятно, и Леха повторил про себя.
Тетя Маша нахмурилась. И на Алину она посмотрела с неодобрением. Подозрительно так посмотрела.