Возможно, ехать следует не домой?
– Алексеевская, – сказала Мария после непродолжительного раздумья. – Надеюсь, ты не станешь ее искать? Не вздумай даже!
– Не буду.
– И правильно… а то найдется еще, – она перекрестилась и трижды поплевала через левое плечо, чтоб случайно сказанные слова не сбылись.
Неужели бедная женщина была настолько ужасна, что ее не просто не искали, а боялись, что она случайно отыщется. А если с ней произошло что-то плохое?
В салоне пахло духами, резкими, навязчивыми, но в то же время не сказать чтобы неприятными. Алина закрыла глаза, пытаясь вычленить запах. Густая нота сердца была очень уж знакома… конечно, «Красная Москва». Кто сейчас использует «Красную Москву»?
И тут же подумалось, что машину следует хорошенько посмотреть. А еще полистать бабушкины каталоги на предмет золотых бабочек.
Егора выпустили. Сами, без Лехиной помощи, хотя Леха был готов помогать, потому как не привык бросать людей в беде, особенно людей, которых полагал своими. Но к тому времени, как Леха добрался-таки до города – блинчики закончились на полдороге, – Егор отзвонился.
– Алексей Петрович, – теперь он был привычно спокоен. – Боюсь, вынужден просить у вас прощения. Недоразумение разрешилось.
– Не кипиши, – обрезал Леха. – Сейчас приеду. Расскажешь.
Все равно уже выехал.
Да и Шурка…
Как же так выходит, что Шурку убили? И прямо после его, Лехиной, свадьбы, на которой не должно было случиться ничего плохого.
Леха чувствовал себя виноватым. Он же ее в город притащил. Наобещал помогать и на работу устроить, и устроил ведь, хотя Шурка там не продержалась, а Лехе товарищ, которому он Шурку присоветовал, еще и претензии высказал…
А Славка, паразит этакий, трубку не берет. С перепоя или как? Нехорошо так про Славку думать, но он к Шурке подкатывался и, насколько Леха знал, не безрезультатно. И в питии меру знал… но Славка не стал бы палиться так по-дурному.
Егор ждал у офиса. Внутрь не заходил, сидел на лавочке, в кои-то веки лишенный обычного своего лоска. В джинсах с продранными коленями и свитере он выглядел незнакомо. И очки куда-то подевались. Не юрист – пацан лохматый.
– Здравствуйте, Алексей Петрович.
– Чего без куртки? – Леха не знал, как себя вести с этим незнакомым, по сути, человеком. Он другого нанимал. В костюме. И чтоб с мордой, которая кирпичом в любой ситуации. – Замерзнешь. А я потом без юриста останусь.
– Не останетесь.
– Рассказывай, – велел Леха и дверь открыл. Не хочет в офис идти – пускай себе. Перенервничал человек. А в машине тоже тепло и поговорить хватит.
Рассказ длился недолго.
Егора взяли потому, что охранник из ресторана запомнил, как он с Шуркой возился.
– Она пьяная была и совершенно невменяемая. Кричала какие-то глупости. Я и подумал, что если ее просто оставить, то куда-нибудь да влипнет. Вот и отвез к ней домой. Да я знаю, где она живет. Бывал… там все бывали, Алексей Петрович.
– Леха, – в сотый раз поправил Леха, зная, что Егорка вряд ли согласится именовать его по имени.
А у Шурки самому бывать не случалось. Она-то приглашала, настойчиво так, даже навязчиво, но Леха отказывался, чуя в этих приглашениях большой подвох.
Один раз заглянешь – вовек не отмажешься. Хватит того, что после Кариной пропажи Шурка почти поселилась в его доме.
– Я помог ей. Просто помог. Заставил вымыться. Лечь в постель. И ушел. А дверь закрыл… она у нее захлопывается.
Шурку нашла соседка, которая утречком потащилась болонку выгуливать, а собаченция возьми да шмыгни в соседскую приоткрытую дверь. И выть начала…
– Ее убили ударом в сердце. Но, к счастью, после двух ночи. Я в это время уже дома был. Мама подтвердит.
Странно было представлять, что Егорка с мамой живет. И вообще совсем он не такой, как Леха себе придумал. Чего он вообще о людях, его окружающих, знает?
А ничего.
Мама – ненадежное алиби.
– Это не я, Алексей Петрович, – Егорка совсем по-детски шмыгнул носом. – Вот честное слово – это не я! Я понятия не имел, чего она там рассказать хочет…
В последний раз Алина сидела за рулем года два назад, и был это руль старенькой «Лады», принадлежавшей папиному аспиранту. Она удивлялась, как ей вообще права выдали, наверняка по глобальному недосмотру, который в кои-то веки обернулся выгодой.
Правда, теперь Алина крепко сомневалась в реальности этой выгоды.
А если она машину разобьет?
Ладно, сама… свое заживет. А машина – чужая. И пусть бы Мария десять раз уверила, что брать ее можно и даже нужно – вероятно, из желания поскорее стереть и это воспоминание о Каре, – но факт остается фактом: за ремонт Алине не расплатиться.
И только врожденное упрямство не позволяло отказаться от затеи.
Из гаража Алине удалось выбраться, да и со двора тоже. На въезде охранник весело помахал рукой, желая счастливого пути. Дорога была прямой, ровной, как раз такой, чтобы вспомнить элементарное. В теории все просто – руль направо, и машина туда же. Или налево.
Она была чуткой. И удобной.
– На самом деле я совсем не такая смелая, – Алина заговорила, поскольку в тишине нервничала, а на радио отвлекалась. – И в жизни не стала бы… Мне надо в город. Выяснить наконец, что тут происходит. Только еще придумать, как своих не напугать…
Мама уже звонила. А папа на заднем фоне требовал трубку повесить и не отвлекать детей от серьезного дела. И мама смеялась…
Они не знают про бабочек. А если узнают? Но, если логически думая, что такого страшного в бабочках? Безобиднейшие существа. И звонок вчерашний действительно мог быть чьей-то глупой шуткой. А у Лехи могли нарисоваться собственные дела, никак с Алиной не связанные. Дашка же на выезде. Или в похмелье.
Все объясняется просто.
Но Алина свернула на обочину и, остановившись, заглушила мотор.
Она должна знать. Что именно и почему должна – этого Алина сама себе не объяснила бы. Как и внезапный азарт, с которым она тщательно осматривала машину. Алина не сомневалась, что в доме не найдется ни одной Кариной вещи – небось Мария позаботилась о том, чтобы вычистить само воспоминание об «ужасной особе». Но машина – другое дело.
Журнал «Космо» в бардачке. Просроченный страховой полис. Помада хищного алого оттенка. И пачка презервативов. Алина с какой-то несвойственной прежде брезгливостью отметила, что презервативы – дешевые, из тех, которые продают на заправках. И это никак не вязалось со сложившимся представлением о Каре. Как и черный карандаш неизвестной фирмы, закатившийся под сиденье.
И пластмассовая бусинка с облупившейся эмалью.