– Аль, ты чего, решила, что мне тачку жалко? – тон у Лехи был обиженный и какой-то детский. – Да забирай ты ее. Или хочешь, другую купим.
– Не хочу. Мне просто в город надо было. А до остановки далеко. Вот Мария и предложила. Мне следовало бы отказаться. Или у тебя разрешения спросить.
– Какой остановки?
– Автобусной.
Леха несколько секунд переваривал информацию.
– Она ж далеко…
– Ага.
Дверь подъезда Алина не стала закрывать, но сунула между дверью и косяком ногу, что было чистой воды ребячеством. Ну кому на самом-то деле понадобилось следить за нею? Глупости! Однако в щель была видна часть двора.
– Аль, мне насрать на машину. Я за тебя боюсь.
Почему?
Потому что во дворе появился чужак. Алина не видела, откуда он вышел и где стоял – наверняка прятался среди голых по осеннему времени тополей, – но сразу поняла, что человек этот не отсюда. И даже не новичок, купивший квартиру в одном из соседних домов… чужак.
Иррациональное восприятие.
Оно же утверждало, что чужак опасен.
– Аль, ты сердишься?
– Нет.
– Честно?
– Леша… а что происходит? – она прижалась к косяку, испытывая огромное желание закрыть дверь и опрометью броситься по лестнице, опережая собственный страх.
К счастью, Леха не стал лгать.
– Я это… потом… честно… а ты где сейчас?
– В подъезде. В смысле, у родителей дома… то есть пока в подъезде. За мной следят. Это я так думаю… точнее, вижу даже.
– Кого? – какое резкое злое слово. Алина опять что-то не то сделала? Надо же, какая карма у нее, наверняка за бесчинства предыдущей жизни.
– Человека. В плащ-палатке. Знаешь, такие военные? Он вот машину разглядывает… слушай, может, угнать собирается?
– Аль, домой! – рявкнул так, что Алина оглохла. – Немедленно. Я сейчас буду. И не смей высовываться. И двери открывать.
– Кому?
– Никому.
– И тебе?
– Аль, я серьезно. Бегом… ну пожалуйста.
Это ее и добило. Страх вернулся. Алина думала, что потеряла его уже давно, со второй школьной сменой и возвращениями в потемках, с лампочкой перегоревшей. И темнотой в подъезде, которая вытаскивала из закоулков сознания все страшные истории.
Три этажа… шесть пролетов. И бледное пятно лампы надежды.
Надо дернуть дверь, раскрыть как можно шире, впуская в подъезд тусклый свет фонаря, и бежать, пока дверь не захлопнется. Если очень-очень стараться, то получится подняться до второго… а там уже и свет близко. Дом. Мама, которая опять пеняет за то, что Алина растрепалась и запыхалась: девочки ходят медленно, степенно.
Но не в темных подъездах.
Сейчас был еще день и светло, но Алина все равно бежала, перескакивая через ступеньки, проклиная собственный заячий характер. Никто за ней не гонится… и Леха зря боялся.
Конечно, если он не знает, чего именно следует бояться.
Мама открыла дверь сразу.
– Аля, ты выглядишь так, будто за тобой собаки гнались.
Мама никому не признавалась, что боится собак, но ее страх находил себе выход.
– Я… просто спешила. Вот, – Алина с облегчением сняла сумочку и едва не рассмеялась: не помогла культура. – Решила… за вещами.
– А Леша где?
– Он по делам отъехал. Но скоро будет.
Алина не сомневалась, что Леха объявится в самое ближайшее время.
– Алина, – мама смотрела, как Алина разувается и раздевается, – не кажется ли тебе, что ты несколько спешишь с переездом? Я понимаю твое желание…
– Вероника, не зуди, – в коридор выглянул папа и подмигнул Алине. – Мы же все обсудили.
Только мама все еще не была согласна с результатами обсуждения.
– И вообще, тебе не кажется, что обстоятельства сложились удачно? Тебе не нужно будет волноваться, как тут Алина одна…
– К-как одна?
– Вот, Боря, вечно ты с порога огорошишь. Алечка, мы только на год…
Так, похоже, жизнь продолжала радовать Алину новостями.
– Меня пригласили в Японию, – сказал папа, разводя руками, точно извиняясь за то, что предложение принял. – На год… для начала.
Оказывается, его приглашали давно и упорно, но папа отказывался – как можно ребенка бросить? И с собой взять не выйдет, потому что ребенок плохо адаптируется к новой среде. А он, вернее она, взяла и замуж вышла. Скоропалительно. Удивительно. И по маминому выражению, очень уж вовремя.
Поэтому папа согласился.
Ехать.
В Японию.
Алина, сидя на кухне в обнимку с Таськой, которой тоже предстоял переезд – вот Леха обрадуется-то, – жевала ватрушку и думала о том, что если разобраться, то она всем мешает. Не ватрушка, конечно, но Алина. Родители молодые. Им мир повидать хочется.
И в Японии совсем другие перспективы. Материальная база. Финансирование.
Зарплата, если уж на то пошло.
А маме найдется место в школе…
– Конечно, милая, если ты возражаешь… – мама сказала это так, словно очень надеялась, что Алина будет возражать. Ей было немного страшно оттого, что придется оставить квартиру и саму жизнь, устоявшуюся, скучную, но привычную. И свою доченьку, которой по-хорошему давно следовало бы стать самостоятельной.
– Я не возражаю. Я очень за вас рада, – соврала Алина, почесывая Таське за ушком. Кошка распласталась на коленях трехцветным меховым ковриком и лениво урчала.
А если Леха откажется брать Таську?
От кошек шерсть. И они обои дерут. На шторах катаются. Путаются под ногами… Бабушка вот за книги будет бояться. Останется лишь Дашка. На время. До развода. А там Алина вернется в освободившуюся квартиру.
Типичная старая дева.
Кошка уже имеется.
– И когда вы улетаете? – Алина запила ватрушку остывшим чаем, уговаривая себя, что Япония не так и далеко.
– Понимаешь, милая… – порозовевшие мамины щеки выдали глубочайшее смущение. – Там желают, чтобы Боря прибыл как можно скорее… он долго тянул с ответом…
– Послезавтра.
Ясно. Послезавтра. Это уже… совсем быстро.
– Мы не хотели тебя перед свадьбой волновать.
– Вероника, Алина – уже взрослая девушка, – папа отложил книгу, сунув между страниц нитку. – Ей давно пора налаживать собственную жизнь.
О да, именно этим Алина и занимается. Налаживает. Точнее, складывает в чемодан. Пижаму. И шлепанцы. Фен. Гребни. Щетки. Заяц.