– Даша? – Алина испугалась. Никогда еще Дашка не была такой. Нервной, бледной и застывшей, она смотрела на бабочку с ужасом и отвращением.
– Это его бабочка…
– Кого?
– Всеволод Игнатенко. Чистильщик.
…вы не понимаете, о чем я говорю? Не волнуйтесь. Время все расставит на свои места. Судьба никого не отпустит, не воздав по заслугам. И то, что я сделал, сделал не ради себя.
– Ради кого?
Ей нужны ответы, и только из-за них Дашка все еще терпит этого омерзительного человека. Он не ощущает за собой вины, но уверен, что действовал во благо.
– Какая вам разница? Это не существенно. Главное, рано или поздно, но вы встретите бабочку… черную? Белую?
…золотую.
Значит, они и вправду были связаны, Чистильщик и Кара. Но все-таки Дашку не покидало ощущение неправильности. Уж больно противоестественной выглядела эта связь. Подарок? Чистильщик снизошел до того, чтобы одарить нечто, в его представлении человеком не являющееся?
Что остается?
Эксперимент. Бабочка для куколки. И свобода выбора. Кара – подопытное животное, которое не видит стен лабиринта, но думает, что поступает исключительно по собственному разумению. И ей позволено держаться этой иллюзии. Но Чистильщик мертв, и эксперимент затеян для кого-то третьего, кому определенно надоело быть наблюдателем.
И этот третий сейчас желает получить Алину…
Ланселот действовал осторожно.
Он шел по лестнице с видом человека, твердо знающего, что он имеет полное право ходить по этой лестнице. И останавливаться перед дверью.
Перебирать ключи, подыскивая подходящий.
Замки смазаны. И ключ проворачивается беззвучно. Дверь поддается, впуская чужака.
Наверное, следовало убить Леху, но… Ланселот умел быть благодарным. И даже не так, ему доставит удовольствие знать, что и Леха не всесилен.
Он ведь по сути своей глуп.
Искал. Бегал. Слепой щенок на лугу. Много запахов, следов, и единственный нужный теряется. В воображении Ланселота луг зеленел и цвел – ромашки, алые маки и жирный ломкий астрагал, что распускает змеевидные петли. Над цветами порхали бабочки…
Благодать.
Пусть бы Леха и дальше оставался в этой сказке, но нет же, потянуло в герои… сам виноват. Час-другой, и отойдет.
За час многое можно успеть.
Например, встретиться с человеком, который давно уже все понял и желал встречи точно так же, как желал ее сам Ланселот.
– Здравствуй, – сказал он, вдыхая ароматы чужой квартиры. – Сядь, пожалуйста. Я не хочу тебя убивать.
Жаль, что их двое. Вторая – Славкина. Наверняка переспал. Он спал со всеми, кому случилось подвернуться на Славкином пути, и Ланселота это злило. В этой неразборчивости виделось ему нечто мерзкое, напоминающее о пороках и болезнях, о Чистильщике, трассе и мертвых бабочках.
– Макс… – она, его мечта, была так близка и все еще недоступна.
Жаль, что двое.
И подруги.
Она расстроится, если Ланселоту придется убить подругу. Но потом поймет. Между двумя людьми, созданными друг для друга, не должен становиться третий.
– Алина, сядь, – сказала тощая девка в свитере с растянутым горлом. – Не зли его.
Ланселот не злится. Не на нее.
На девку – другое. Зачем она здесь? Думай теперь, что делать… стрелять нельзя – соседи услышат. Кто-нибудь позвонит в полицию. Будут искать.
Конечно, их все равно будут искать – Леха не отступит так просто.
Но Леху посадят за убийство Кары… или не посадят, но надолго займут. Ланселоту хватит времени, чтобы спрятаться.
– Не называй меня Максом, – попросил он, направляя пистолет на тощую, которая разглядывала его с презрением и брезгливостью. Было в ней что-то от Славки.
– Как мне тебя называть? – Алина присела, сложив руки на груди.
– Ланселот.
– Рыцарь Круглого стола?
– Да.
– А я кто?
Разве это не очевидно? Королева Гвиневера, несчастная жена Артура, которая вынуждена была скрывать любовь к прекраснейшему из рыцарей… это была печальная история.
– Ты же сама рассказывала мне эту легенду, – Ланселот улыбается. Он видит в ее глазах понимание и подсказку: конечно, ей хочется услышать, что Ланселот помнит о клятвах.
Он помнит.
Он спасет свою королеву.
Прежде Алина не боялась людей.
Люди ее удивляли. Смешили. Порой вызывали недоумение своим любопытством, жадностью или желанием унизить ближнего. Но она их не боялась!
Человек же, который появился в Алининой квартире, пугал до одури, до ледяных рук и дорожки пота по спине, до головной боли, тошноты и отчаянного желания сбежать.
У него пистолет.
И выстрелит он без колебаний.
– Ты очень красивая, – он смотрел на Алину, но целился в Дашку. И очевидно, что следил внимательно за обеими. Стоит только повод дать…
…он сумасшедший.
– За что ты убил Кару? – если смотреть не на пистолет, а на руки – Алина хотела бы в глаза, но не осмеливалась, опасаясь затаившегося в них безумия, – то страх немного отступает.
Руки у него крупные с сильными пальцами.
Раньше она не замечала. Раньше она видела этого человека совершенно иным. И как только могла так ошибаться? Куда подевались его мягкость и неуверенность? Выражение растерянности, беспомощности, казавшиеся естественными и единственно возможными для этого лица.
– Она была гнилой.
На стол легли ключи.
Это Алинины ключи! Запасные! Которые она отдала Лехе. И если так, то…
– Она тебя обманула, да? – следует взять себя в руки.
Леха жив. Конечно. Этот человек не стал бы убивать невиновного… ложь. Но Алина должна поверить, иначе у нее не хватит сил.
– Чистильщик отдал ей бабочку, – подала голос Дашка, и Макс дернулся, заморгал, точно прогоняя наваждение. – Ты знал?
– Какую?
Не стреляет, и уже хорошо.
– Эту. Алина, покажи ему.
Протянул руку и ждет. Алина же непослушными пальцами пытается открыть коробку, в которой спряталась золотая бабочка. И вытащить ее.
Положить на раскрытую ладонь.
Осторожно, избегая случайного прикосновения.
– Он хотел, чтобы Кара изменилась. Для тебя? Ты помогал Чистильщику?
Неловкое пожатие плечами и задумчивость во взгляде.
– Даша моя подруга, – Алина догадывается, о чем думает этот человек. – И я тоже хочу знать. Почему ей? Почему все всегда ей?!