— И что? — спросила она, удивленная, что он это заметил.
— А то, что я хочу предостеречь тебя: невиновность Ники может быть не такой уж бесспорной, как ты думаешь.
— Почему? — спросила она после долгого молчания, размышляя о синяках, червяках и о различных причинах, по которым Ники могла покрывать Роберта. Наиболее очевидный ответ — у них роман, но ей трудно было поверить, что такая молодая девушка, как Ники, захочет спать с мужчиной почти на двадцать лет ее старше.
— По двум совершенно разным причинам, — объяснял тем временем Джордж. — Они абсолютно не связаны друг с другом, но по отдельности вызывают тревогу.
— Хорошо. Ты меня предупредил. Я готова слушать. Что за причины?
— Первая — Ники призналась, что она эпилептик.
— Понятно, но я не понимаю, как это может превратить ее в педофила или убийцу, — почти с облегчением сказала Триш.
— Она что-то говорила тебе про педофилию? — резко, с подозрением спросил он.
— Ники? Мне? Нет, конечно нет. С чего бы?
— Тогда почему ты об этом упомянула?
— Ну ладно, Джордж! Чего ты прицепился? Мы все в первую очередь боимся этого. И вообще, по тому, как меня вчера допрашивала полиция, было совершенно ясно: они убеждены, что тут не обошлось без педофилии.
— Они допрашивали тебя? — В его голосе прозвучало такое возмущение, что Триш, несмотря ни на что, невольно улыбнулась. Она обеими руками взъерошила волосы, чтобы они топорщились еще более решительно, чем обычно.
— А почему нет? Это было ужасно, но я понимаю, что им пришлось.
— Триш, — сказал он, поднимая свою кружку, — ты была готова привлечь меня к помощи человеку, которого едва знаешь. Почему ты не позвонила мне, когда они навалились на тебя?
— Потому что, в отличие от бедной Ники, я знаю, как все это происходит, знаю свои права и знаю, как защититься. И так или иначе, меня не арестовали. Если бы это случилось, вероятно, я бы тебе позвонила.
— Надеюсь. — Он отпил чаю и снова поставил кружку на пол рядом со своей ногой. Выпрямившись и опять посмотрев на Триш, он улыбнулся. И эта улыбка решительно отличалась от сдержанной официально-любезной улыбки, которой он встречал Триш во время их совещаний в конторе. — Мне больно думать, что тебе пришлось противостоять им в одиночку.
— Я справилась.
— Ладно. Но если это случится снова — когда угодно, — немедленно звони мне. Во всяком случае, это неожиданное заявление Ники об эпилепсии по-другому освещает ее возможную ответственность за происшедшее.
— Я все равно не понимаю, каким образом.
— Не надо на меня злиться, Триш, — сказал он, наблюдая за ней так, словно она была опасной и плохо отлаженной машиной, которая в любой момент может взорваться. — Глупо игнорировать факты. Во-первых, она ото всех это скрывала.
— Кроме тебя. Как тебе удалось добиться признания?
— Это моя работа, Триш. С первой минуты мне стало ясно, что девушку что-то тяготит и она жаждет сделать признание. Я решил, что лучше мне узнать, в чем тут дело, прежде чем этим займется полиция. Даже они в конце концов до этого доходят. Я дал ей понять, что целиком на ее стороне, что бы она ни сделала, и что все сказанное ею останется тайной. Я не уверен, поверила ли она мне, но выложила все о своих приступах, бедняжка. — Он минуту помолчал, а потом добавил: — Ты была права, Триш — она абсолютно одинока.
— Я знаю. — Она посмотрела на него и поняла, какое успокаивающее действие он мог оказать на Ники — такой большой и такой теплый, когда хотел таковым быть. — Но почему эпилепсия Ники заставляет тебя думать, будто она что-то сделала с Шарлоттой?
— Я не думаю, что она сделала что-то намеренно. Мог произойти несчастный случай. Я еще толком не изучил вопрос, но, насколько мне известно, когда у больного случается приступ grand mal, [10] все тело цепенеет и человек колодой валится на землю. Очень часто больные наносят себе травмы — рассекают кожу на голове, сильно расшибаются и тому подобное, а это означает, что они могут нанести травму тому, кто случайно окажется рядом.
— А! Теперь понятно. А у Ники в субботу был приступ?
— Она клянется, что нет. Вообще-то она уверяет, что почти им не подвержена, их у нее не было уже более пяти лет. Но она может и лгать. Она показалась мне достаточно напуганной для этого.
— Но могла ли она причинить девочке серьезный вред даже во время припадка? Она ведь такая миниатюрная.
— Думаю, что это возможно: Шарлотта могла удариться головой и сломать, например, шею. Или задохнуться. Есть множество вариантов, как это могло случиться.
— Хорошо. Скажем, у нее действительно был приступ и она ранила Шарлотту — убила ее, — что дальше? — Триш вспомнила странную, зеленоватую бледность Ники в воскресенье и задумалась, не такой ли вид бывает у человека через сутки после серьезного припадка. — Она должна была каким-то образом избавиться от тела. О боже!
— Что такое, Триш?
— Коляска! Кукольная коляска, которую полиция забрала в воскресенье. Я о ней забыла. Значит, вот как, по их мнению, она вывезла тело из дома?
Уставившись на стену, Триш попыталась припомнить размеры коляски и прикинуть, войдет ли в нее тело ребенка. Только думая о таких простых вещах, как размеры коляски, она могла отогнать мелькавший перед ней образ умирающей Шарлотты и мысли о том, что та чувствовала.
— Судя по их вопросам, да, — сказал Джордж, не подозревая о том, как терзает Триш ее воображение. — Они считают, что Ники положила тело в коляску и прикатила ее в парк, где постаралась, чтобы ее запомнило побольше потенциальных свидетелей, после чего притворилась, что обнаружила исчезновение Шарлотты. Далее полицейский сценарий вступает в противоречие со всем, что упорно утверждает Ники. Она как безумная бегала по парку, толкая перед собой коляску.
Триш вспомнила все, что видела или слышала про Ники, и попыталась извлечь из этого что-нибудь — что угодно, — что опровергло бы предположение Джорджа. Ей так этого хотелось!
— А как же камеры наблюдения? В этом районе Лондона их, наверное, миллионы. Разве полиция не просмотрела записи? Должна найтись хоть одна, где можно увидеть Ники, идущую в парк с живой Шарлоттой. Это сразу же разбило бы данную теорию.
— Разбило бы. Но, к несчастью, на обычном маршруте Ники и Шарлотты от дома до парка нет ни одной камеры. Хотя есть запись, где Ники уже позже бегает по парку с коляской, а вот пленки, зафиксировавшей ее появление в парке с Шарлоттой или без нее, нет.
— Черт.
— Вот именно. И это создает большие сложности.
— Но послушай, я не могу поверить, что Ники придумала такой умный — нет, не умный, — хитрый способ избавиться от тела. Я не хочу сказать, что она глупа, но она показалась мне простоватой для подобного спектакля.