Она склонила голову и отхлебнула кофе, пряча лицо.
— Можно же было просто по телефону позвонить, правда? У тебя ведь есть телефон?
— А то как же. — Рошель приободрилась и вытащила из недр розового меха простенькую «нокию», сплошь утыканную розовыми стразами.
— Так почему же, как по-твоему, она не позвонила, чтобы отменить встречу?
Рошель испепелила его взглядом:
— Не хотела лишний раз звонить — подслушивали ее.
— Журналисты?
— Ну.
Булочка почти закончилась.
— Журналисты вряд ли стали бы слушать, как она отменяет встречу в «Вашти». Ты считаешь, им это было интересно?
— А я почем знаю?
— Тебя не удивило, что она проделала такой путь с единственной целью — сказать, что не успевает с тобой пообедать?
— Ага. Не-а, — ответила Рошель. А потом внезапно затараторила: — Когда тебя на лимузине возят, почему ж не покататься? Куда скажешь, туда и доставят, за это лишних денег не берут. Она все равно мимо проезжала, вот и остановилась: сказала, что покушать со мной не успеет, потому как домой торопится, на встречу с этой Сиарой Портер, мать ее за ногу…
Можно было подумать, что Рошель застеснялась ненароком слетевшей с языка «матери»: она поджала губы, словно зареклась произносить бранные слова.
— И это все? Приехала, сказала: «Мне некогда, у меня встреча с Сиарой Портер» — и убежала?
— Ну. Типа того, — ответила Рошель.
— Киран говорит, они с Лулой обычно тебя подвозили.
— Ага, — сказала она. — Короче. В тот раз некогда ей было. — Рошель явно припомнила старую обиду.
— Расскажи-ка подробнее, что было в бутике. Вы одежду какую-нибудь примеряли?
— Да, — после паузы подтвердила Рошель. — Она примеряла. — И снова пауза. — Платье в пол, «Александр Маккуин». Он, между прочим, тоже руки на себя наложил, вот так-то, — глухо добавила она.
— Ты заходила с Лулой в примерочную?
— Ну.
— И что она там делала, в примерочной? — поторопил Страйк.
У Рошель глаза были как у вола, с которым в детстве нос к носу столкнулся Страйк: глубоко посаженные, обманчиво равнодушные, бездонные.
— Платье примеряла, — ответила Рошель.
— А еще? Звонила кому-нибудь?
— Не-а. Хотя… Вроде да.
— А кому, не знаешь?
— Не помню. — Она снова приложилась к бумажному стаканчику, пряча лицо.
— Эвану Даффилду?
— Может, и ему.
— И что она говорила, не помнишь?
— Не-а.
— Одна продавщица слышала ее разговор. Вроде как Лула договаривалась с кем-то встретиться у себя дома, только не сразу. Поздно ночью — так этой продавщице показалось.
— Ну и что с того?
— Значит, это был, по всей видимости, не Даффилд, Лула ведь уже договорилась встретиться с ним в «Узи»?
— Слишком много знаешь, — бросила Рошель.
— Не я один — все знают, что они в тот вечер тусовались в «Узи», — заметил Страйк. — Газеты раструбили.
Расширенные зрачки Рошели были не видны на фоне почти черной радужки.
— И то правда, — согласилась она.
— Это был Диби Макк?
— Скажешь тоже! — Рошель зашлась смехом. — Как бы она на него вышла?
— Знаменитости без труда выходят друг на друга, — сказал Страйк.
Лицо Рошели затуманилось. Она посмотрела на пустой экран своего аляповатого розового телефона.
— Его номера у нее вроде не было.
— Но ты слышала, как она с кем-то договаривалась о ночной встрече?
— Не-а. — Рошель отвела глаза и поболтала в бумажном стаканчике остатки кофе. — Ничего такого не помню.
— Ты отдаешь себе отчет, насколько это важно? — Страйк пытался говорить как можно мягче, чтобы она не заподозрила неладное. — Что, если Лула погибла именно в то время, на которое была назначена встреча? Полицейские ничего об этом не знали, верно? Ты ведь им не рассказывала?
— Я пошла. — Доев все до крошки, Рошель просверлила взглядом Страйка и подхватила дешевую серую сумчонку.
Страйк сказал:
— Время почти обеденное. Хочешь, еще что-нибудь съедим?
— Не хочу.
Однако Рошель не двигалась с места. Страйк подозревал, что она нуждается и живет впроголодь. Под маской ее грубости сквозило что-то щемящее: обостренная гордость, какая-то беззащитность.
— Ну ладно. — Опустив сумку, она снова плюхнулась на жесткий стул. — Мне бигмак.
Страйк опасался, что она сбежит, пока он будет стоять у прилавка, но, вернувшись с двумя подносами, нашел ее на прежнем месте и даже удостоился ворчливой благодарности.
Он попробовал зайти с другого бока.
— Ты же хорошо знаешь Кирана, правда? — спросил он, памятуя, как потеплело ее лицо при упоминании этого имени.
— Ага, — застенчиво подтвердила она. — Я их вместе много раз видела. Он ее постоянно возил.
— Так вот, он говорит, что по дороге в бутик Лула, сидя на заднем сиденье, что-то писала. Когда вы с ней встретились в «Вашти», она тебе не показывала, не передавала никакой записки?
— Не-а. — Рошель набила полный рот картофеля фри. — Ничего такого. А что в ней было-то, в этой записке?
— Не знаю.
— Может, список покупок или еще что?
— Вот и полицейские так решили. Ты точно не заметила, чтобы у нее был с собой листок бумаги, конверт — что-нибудь похожее на письмо?
— Да точно, точно. А Киран знает, что у нас с тобой сегодня встреча? — спросила Рошель.
— Угу, я ему говорил, что ты у меня на очереди. Это он мне подсказал, что ты когда-то жила в приюте Святого Эльма. — Вроде она это проглотила. — А сейчас где живешь?
— Тебе-то что? — неожиданно вспылила Рошель.
— Да ничего. Я из вежливости спросил.
Рошель фыркнула себе под нос:
— У меня теперь собственное жилье имеется, в Хаммерсмите.
Она немного пожевала и впервые выдала хоть что-то от себя:
— Мы в машине всегда Диби Макка слушали. Я, Киран и Лула. — И она вдруг завела речитатив:
К черту гидрохинон, будь черным как смоль,
За Диби — двумя руками. Купи себе могильный камень.
Рассекаю на «феррари», забиваю на Джохари.
Если говорит бабло, то всем молчать.
Мистер Джейк, я буду на тебя кричать.
У нее был победный вид, как будто она решительно поставила Страйка на место, не дав ему возможности сделать ответный ход.