Слишком много всего на завтра и недостаточно на сегодня.
Я позвонил в «Шустер Маннхайм»:
— Будьте добры, офис Пабло Точера.
Музыка. «Стинг». Боже ты мой.
— Добрый день, офис мистера Точера, чем я могу вам помочь?
— Это Фин Бордер, у меня назначена встреча с мистером Точера на завтра на вторую половину дня, но, боюсь, мне не совсем подходит время. Мне необходимо встретиться с ним сегодня.
— График мистера Точера полностью забит, сэр. Я ничего не могу с этим поделать.
— Будьте столь любезны проинформировать мистера Точера, что мистер Мэндип, шеф «Клэй и Вестминстер», полагает, что скорбящие родственники пятнадцати погибших людей к завтрашнему дню уже отобьют мне весь зад и что в соответствии с его профессиональными взглядами небольшой разговор сегодня гораздо лучше, чем такой же завтра, когда моей задницы уже не будет на этом свете.
— Извините, сэр?
— Просто передайте ему это, хорошо? — Я повесил трубку.
Передо мной стояла Пола.
— Дурной мальчишка. У тебя могут быть большие неприятности.
— Больше, чем те, которые у меня сейчас?
Пола протянула мне лист бумаги.
— Джей Джей Карлсон никогда не учился в Гарварде.
Это была газетная статья из Интернета. Пола сделала правильный вывод. Джей Джей прошел небольшой летний курс, но не курс МБА. Кроме этого, Гарвард больше ничего не мог сообщить о нем.
Гарвард был одной из любимых тем Джей Джея за стаканом «Джека Дениэлса», земной рай его молодости. Когда Джей Джей описывал его, он был так близок к поэзии, словно все еще мог потрогать каждый древний камень университета и услышать его мудрый шепот.
— Я могу это оставить себе? — спросил я.
— Конечно, это носить гораздо легче, чем компьютер.
Кэрол сидела за столиком в кафе в нескольких шагах от здания «Креденс». Она ждала меня чуть больше пятнадцати минут. Перед ней стояла чашка кофе и булочка, уже надкусанная. Там был еще один кофе и булочки перед пустым стулом.
Увидев меня, она улыбнулась:
— Это нельзя назвать плотным ленчем, но, может, подойдет?
— Прекрасно, — сказал я. Это было мило.
— Ты выглядишь измученным.
— Ты выглядишь прекрасно.
Она делала все застенчиво, как ребенок. Мне захотелось обнять ее.
Я протянул ей газетную статью.
Кэрол удивленно вздохнула.
— Он подставил меня, Кэрол.
— Что ты имеешь в виду? — Ее было практически не слышно.
— Он приобрел машину на мое имя, использовал почти все мои деньги, взял в долг еще, и сделал так, чтобы долг повис на мне. Эта машина стоит миллион. Но это ничто в сравнении с исками, которые начнут подавать из-за катастрофы. Я уже согнулся от первого выстрела страховой компании.
— Боже мой.
— И еще они забрали всех моих клиентов и вручили их моим голодным коллегам. Я в саду, но он абсолютно не похож на райский сад.
— Но ты же не сделал ничего дурного, — в негодовании воскликнула она, как и моя мать.
— Я не уверен, что смысл в этом. По какой-то причине Джей Джей поднял юридический шторм, и я в его эпицентре.
— Боже мой, — снова сказала Кэрол. Волосы закрывали половину ее лица. Она даже не откинула их в сторону, лишь пристально посмотрела на меня карими неморгающими глазами.
— Ты знала, что Джей Джей употреблял кокаин? — спросил я.
— Нет, — Кэрол ответила с некоторой поспешностью. Я мог понять молниеносность ее ответа: она была юристом, главным советником по банковским инвестициям «Джефферсон Траст», и в некоторой степени она была ответственна за юридические последствия действий банкиров. На ее столе мог появиться такой же лист бумаги, как и мой, с такими же заголовками и подобным списком потенциальных сторон в тяжбе.
Она аккуратно протянула руку через стол и взяла мою.
— Ты все еще работаешь на «Джефферсон Траст», ты же знаешь, — сказала она. — Я твой клиент, и никто не может указать мне, какого адвоката выбрать. Если «Клэй и Вестминстер» не хотят потерять нас, они ничего не будут предпринимать.
— Я не хочу идти на компромисс, Кэрол.
Она сжала мою руку и встала, допив кофе:
— Мы можем обсудить это позже. Лучше я вернусь в офис.
— Когда я тебя увижу? — спросил я.
— Сегодня вечером. Ужинаем у меня. Там мы сможем поговорить, — она сжала губы и послала мне воздушный поцелуй. — Может, мне удастся немного утешить тебя.
Мой звонок в «Шустер Маннхайм» возымел действие.
В половине пятого я уже сидел в конференц-зале «Б» со своим личным адвокатом, одобренным лично Макинтайром. Это был чисто выбритый, щеголеватый пуэрториканец, производивший впечатление гурмана. Его глаза бегали из стороны в сторону, как шарики в пинболе. Он казался язвой, которая могла открыться в любую минуту.
Пабло Точера разглядывал письмо от компании «Маршалл, Форестер, Келлерман и Хирш».
— Это сложное дело, мистер Бордер.
Боже мой, а я и не понял. Но мне хотелось услышать его мнение.
— Почему? — сказал я. — Ведь это была не моя машина.
— Даже после того как мы докажем, что вы не были владельцем машины, могут возникнуть прения по поводу того, что на вас лежала обязанность остановить мистера Карлсона, так как он находился под воздействием кокаина.
— Как в случае с барами? — сказал я.
Точера удивленно вздернул брови и отложил письмо:
— Я потрясен. Вы знаете об этих делах?
Только поверхностно. Вошедший в поговорку бармен наливает мертвецки пьяному покупателю пятнадцатую порцию, затем провожает его до машины и машет рукой на прощание, отправляя его к смерти и увечьям. Бог ты мой, это было похоже на соблюдение правил хорошего обслуживания.
— Но вам сначала надо доказать, что соблюдать осторожность было необходимо, — сказал я. — По-моему, это не тот случай. И я не знал, что Джей Джей был в состоянии наркотического опьянения.
— Или у вас не было достаточно оснований полагать, что он был в состоянии наркотического опьянения.
— Совершенно верно.
Мне понравился его ответ, но он что-то недоговаривал, и это беспокоило меня. Точера не смотрел на меня. Его глаза бегали по углам комнаты, словно он разыскивал там пыль.
— Я согласен с вами, что необходимо соблюдать осторожность, — сказал он. — Но кто-нибудь может попытаться создать новый прецедент на этом деле. Поэтому мы должны опираться на улики. — Он еще не загорелся желанием защищать меня.