— Ну, попытаться стоило. Надо же как-то поддерживать форму. Критики меня недооценивают; на самом деле я замечательная актриса. Разумеется, никто меня не шантажирует. Как вы и упоминали, есть те, кого жалят, и те, кто жалит. Мы из последних.
— И кого же нужно ужалить?
— Чёртова полковника (не вашего), Запта, главу руританской секретной полиции. За последние тридцать лет Руритания превратилась в настоящее сонное царство — тишайший уголок на всём белом свете, никаких мятежей и восстаний. Начиная с сорок восьмого года ни малейших признаков вольнодумства. Хотя тогда, надо признать, они умудрились спалить местный Белый дом с весьма живописными садами. Так вот, нынче там закипели страсти. Король Рудольф скоро сыграет в ящик. Возникли некоторые споры касательно преемника. Красный Рудольф, кронпринц, намерен укрепить позиции, женившись на собственной кузине, принцессе Флавии. Откуда они только берут эти имена? Введите подобных персонажей в оперу — зрители вас тут же освищут. Рудольф большой любитель выпивки и женщин, а Чёрный Михаэль пытается изобразить ответственного и разумного брата. Надеется (совершенно непонятно почему), что народ к нему проникнется и сочтёт более подходящим монархом, если Рудольф ещё пару раз выкинет нелепый фортель — к примеру, не явится на собственную коронацию. Запт предан кронпринцу и ненавидит Михаэля. Бог знает почему. Встречаются иногда такие упрямцы. А ещё полковник увлекается художественной фотографией.
— Понятно, — кивнул я. — Этот самый Запт решил ещё больше очернить Чёрного Михаэля, чтобы тот не стал королём.
Во взгляде Ирэн Адлер, направленном на меня, проскользнуло нечто похожее на презрительную жалость.
— Какую вопиющую чушь вы сморозили, дубоголовый мой. Да если эти фотографии увидят свет, Чёрному Майку обзавидуется вся Европа. Его коронуют восторженные толпы. От распутных принцев всегда все без ума. Достаточно взглянуть на родственничков нашей старой доброй Вики. Нет, Запт намерен сохранить фотографии в тайне, тогда докучливая любовница малыша Майкла, Антуанетта де Мобан, сумеет женить его на себе. И конец его надеждам завоевать недотрогу Флавию.
— Но вы же сказали, на ней собрался жениться Рудольф?
Американка неопределённо махнула рукой, словно демонстрируя нам шаткость сложившегося положения:
— Тот из Эльфбергов, кому достанется Флавия, скорее всего, и станет королём. Она вторая в списке наследников. А Чёрный Михаэль решил обскакать сводного братца. Вы вообще в курсе дела? {14}
Мориарти подтвердил свою осведомлённость в данном вопросе:
— Зачем вам нужны фотографии?
— Дороги как память. Я очаровательно получилась. Особенно «Этюд номер три», свет падает на мои распущенные волосы, а я приспускаю… Нет? Неубедительно? Дьявол, надо поработать над импровизацией. Разумеется, я собираюсь всех шантажировать — решительно всех: полковника Запта, Чёрного Майка, Красного Руди, мадемуазель Тони, принцессу… Половина Руритании заплатит мне за молчание, а вторая — за откровенность. Курица, несущая золотые яйца, — хватит на несколько лет, во всяком случае пока они не определятся с наследником престола. Обеспечу себе безбедную старость.
На вид ей было не больше двадцати пяти.
— И где же хранятся «художественные фотографии»? — поинтересовался профессор.
— Руританское посольство в Белгравии. — Она выудила из ридикюля карту. — Я проявила профессиональный интерес к разного рода мелочам — здесь план, расписание караула и прочее.
— А это что? — Профессор указал на красный кружок.
— Сейф спрятан за портретом Рудольфа Третьего. В личном кабинете полковника Запта. Будь у меня ключ, я бы сюда не явилась. Необходимость в квалифицированном взломщике вынудила меня обратиться за помощью к преступникам. Вас весьма рекомендовали в Скотланд-Ярде.
— В Скотланд-Ярде слыхом не слыхивали о профессоре Мориарти, — надменно фыркнул мой работодатель.
— Для такого негодяя, как вы, это и есть лучшая рекомендация.
Голова профессора качнулась из стороны в сторону. Значит, он обдумывает дело. А это в свою очередь значит, что мне пришла пора позаботиться о практической стороне вопроса.
— А мы что с этого будем иметь, мисс?
— Четверть того, что я вытяну из Эльфбергов.
— Половину.
— Это же чистой воды вымогательство!
— Именно, — подмигнул я ей. — Мы в некотором роде и есть профессиональные вымогатели. Половину.
Ирэн чуть надула губки, продемонстрировала отрепе тированную обиженную гримаску, снова колыхнула соблазнительной грудью и наконец одарила меня великолепной улыбкой, от которой внутри всё перевернулось. В какой-то момент я уверился, что здесь не обойдётся без особого манёвра.
— По рукам, — сказала она, протягивая свою миниатюрную лапку.
Надо было пристрелить паршивку прямо там.
Руританское посольство занимает особняк в квартале Боскобел-Плейс. Вся Белгравия буквально кишит посольствами и консульствами. По улицам слоняются толпы расфуфыренных гансов и фрицев, спотыкаются о собственные дурацкие шпаги, — вот было бы смеху, окажись они на пути стада разъярённых буйволов. Я не очень-то люблю родных английских джонни, но они десять очков вперёд дадут любому пожирателю сосисок, французишке или голландишке. «Никогда не бери с собой в джунгли бельгийца» — такой у меня девиз.
Обратись Ирэн Адлер к обычному взломщику сейфов, вроде того всего из себя честненького болвана {15}, дело бы ограничилось простым полуночным рассверливанием вышеупомянутого сейфа. Ну может быть, в качестве приютного дополнения удалось бы приласкать дубинкой полковника Запта.
Мориарти, однако, презрительно отмёл подобный план как слишком банальный и не гарантирующий достаточной разрушительной мощи.
Перво-наперво он написал в «Вестминстер газет» гневное письмо, в котором пространно сокрушался о судьбах несчастных обитателей трущоб Стрелсау (некоторые факты даже не были выдумкой, и это как раз самая остроумная часть плана), а также клеймил Руританию, называя её «тайным позором Европы». Письмо немедля напечатали. Вскоре в газетах появились другие письма, и не все они принадлежали перу профессора. Стройный хор обличал ужасы, творящиеся под сенью династии Эльфбергов. Некий длинноносый священник в компании с пустоголовой графиней организовал соответствующий комитет и расставил пикеты вокруг Боскобел-Плейс. К протестам присоединились менее титулованные вольнодумцы: руританские оппозиционеры в изгнании, ни на что не годные бездельники, жулики, работавшие на Мориарти.
Специально нанятые болтунишки вешали прохожим лапшу на уши, расписывая на все лады творящиеся в Руритании непотребства. Якобы огромные пушки в замке Зенда чистят крошки-сиротки (эту историю сочинил, конечно же, профессор): бедняжек запихивают в жерла и толкают палками, отчего дети извиваются как ужи. Несколько «команчей» с Кондуит-стрит (это племя состояло из малолетних попрошаек, шлюшек, карманников и душителей, чьи услуги оплачивал Мориарти) переоделись в лохмотья, вымазались сажей, окрестили себя «пушечными сиротками из Зенды» и, обосновавшись возле посольства, кидались навозом во всех, кто рисковал высунуть оттуда нос.