Тут же стало ясно, что уже имеющихся исторических сведений недостаточно: я заметил совпадения различных древних цивилизаций в этом вопросе и, более того, – употребление одного и того же слова для определения мест, считавшихся священными. Прежде я никогда не обращал на это внимания, а теперь заинтересовался. Обнаружив закономерность в этих совпадениях, я начал поиски дополнительных материалов, способных пролить свет на поведение человека и его верования.
Первое и наиболее логичное объяснение – через пуповину к нам поступают питательные вещества, и оттого пуп следует считать центром жизни – было тотчас отброшено. Психолог объяснил мне, что эта теория лишена всякого смысла, ибо, поскольку пуповина неизменно перерезается, центральным становится именно мотив отделения, а более значительными символами делаются мозг или сердце.
Давно замечено, что, когда мы чем-то увлечены, кажется, будто все вокруг так или иначе соотносится с предметом нашего интереса (мистики называют это явление «знаками», скептики – «совпадением», психологи – «ассоциативной доминантой», а термин, употребляемый историками, мне еще предстоит определить). Так вот, однажды вечером моя дочь – девочка-подросток – появилась дома с проколотым пупком, то есть – с пирсингом.
– Зачем ты это сделала?
– А мне нравится.
Что ж, объяснение звучало более чем естественно даже для ученого-историка, стремящегося во всем найти мотив или причину. Войдя в комнату дочери, я увидел на стене плакат, изображавший ее любимую поп-певицу – разумеется, тоже с голым животом, и пупок тоже казался центром Вселенной.
Я позвонил Хирону узнать, почему же он так заинтересован этим. И тогда он рассказал мне о происходившем в театре, о том, как люди спонтанно и самым неожиданным образом отреагировали на приказ. Отчаявшись добиться толку от дочери, я решил проконсультироваться у специалистов.
Проблема эта никого не интересовала, но вот случай свел меня с индийским психологом Франсуа Шепкой (имя и национальность изменены по просьбе самого ученого. – Прим. ред.), коренным образом пересматривавшим бытующие методики лечения. По его мнению, метод возвращения в детство как средство исцеления душевных травм совершенно неэффективен – многие проблемы, уже решенные самой жизнью, возвращаются в своей первозданной силе, и взрослые люди снова винят в своих фрустрациях и поражениях родителей. Шепка вел ожесточенную полемику с французскими психоаналитиками, и разговор на такую нелепую тему, как пупок, насколько я мог судить, развлекал и успокаивал его.
Он-то и рассказал мне, что по теории Карла Густава Юнга, одного из крупнейших в истории психоаналитиков, все мы пьем из одного источника. Он называл его «Душа Мира». Хотя все мы пытаемся быть независимыми, часть памяти у каждого из нас – общая для всех. И все мы ищем идеал в красоте, в танце, в Божестве, в музыке.
Общество между тем берет на себя ответственность за то, как эти идеалы будут выражаться в реальной действительности. В наши дни, например, идеал красоты – худощавая, стройная женщина, хотя тысячелетия назад богини были полнотелы и пышны. То же происходит и с понятием счастья: существует код неких правил, и если не следовать им, твое сознание не согласится признать, что носитель его счастлив.
Юнг разделял индивидуальный прогресс на четыре этапа: первый – это «Персона», маска, которую мы носим изо дня в день, веря, что мир зависит от нас, что мы – отличные родители, а наши дети нас не понимают, что наши хозяева несправедливы по отношению к нам, что все люди мечтают никогда не работать и посвятить жизнь путешествиям. Многие сознают, что здесь кроется какое-то заблуждение, но, не желая ничего менять, стремятся как можно скорее выбросить эту мысль из головы. Лишь единицы пытаются постичь суть этого заблуждения и в результате обретают «Тень».
Тень – это наша темная сторона, диктующая, как следует действовать и вести себя. Пытаясь освободиться от Персоны, мы зажигаем свет в душе и видим там паутину, малодушие, мелочность. Тень существует для того, чтобы воспрепятствовать нашему движению вперед, и, как правило, ей это удается: мы стремительно возвращаемся в то состояние, в каком находились до того, как начали сомневаться. Некоторым все же удается выстоять в этом столкновении: «Да, у меня есть пороки и недостатки, но я – достойная личность и хочу двигаться вперед».
В этот миг Тень исчезает, и мы входим в контакт с Душой.
В понятие «душа» Юнг не вкладывает ничего религиозного: он говорит о возвращении к Душе Мира, источнике познания. Инстинкты становятся более обостренными, эмоции – радикальными, знаки становятся важнее логики, восприятие реальности – уже не столь определенно. Мы начинаем бороться с тем, к чему не привыкли, и реагировать неожиданным для нас самих образом.
И обнаруживаем, что если нам удается направить этот мощный поток постоянной энергии в определенное русло, то мы можем создать некий очень прочный центр, который Юнг называет «Мудрый Старец» по отношению к мужчинам и «Великая Мать» – если речь идет о женщинах.
Допустить это проявление – дело довольно опасное. Как правило, тот, кто доходит до этого этапа, начинает считать себя святым, пророком, повелителем духов. Необходима большая душевная зрелость для того, чтобы взаимодействовать с энергией Мудрого Старца или Великой Матери.
– Юнг сошел с ума, – сказал мой друг после того, как перечислил мне четыре этапа, описанных швейцарским психоаналитиком. – Когда он вошел в контакт со своим Мудрым Старцем, то стал говорить, что отныне его ведет некий дух по имени Филемон.
– И вот теперь…
– …наконец мы приближаемся к символическому значению пупа. Четыре этапа проходят не только люди, но и общества. У западной цивилизации есть Персона, то есть идеи, которые направляют нас.
Пытаясь приспособиться к изменениям, она взаимодействует с Тенью: мы видим грандиозные массовые манифестации, в ходе которых коллективную энергию можно использовать как во зло, так и на благо. Внезапно, по той или иной причине, Персона или Тень перестают удовлетворять людей – и тогда скачкообразно происходит бессознательное соединение с Душой. Начинают появляться новые ценности.
– Я заметил. Вот, например, возрождается культ женской ипостаси Бога.