— На это я настроена всегда! — рассмеялась Анна. — И пусть сначала будет сеанс. Можно — у тебя дома.
— Нет, я не работаю дома, — твердо сказал Михаил. — Если хочешь сеанс, то приезжай в офис.
— Как у тебя все правильно! — то ли похвалила, то ли поддела Анна. — Хорошо. Надеюсь в семь быть у тебя. Или чуть позже.
— До встречи, — быстро сказал Михаил и отключился, потому что красный свет сменился желтым.
Он давно, с юношеской, наверное, поры, не ощущал такого душевного подъема, не предвкушал так встреч, не радовался жизни столь остро. С Илоной все было иначе. Не так ярко. Не так пронзительно.
Внезапно Михаил осознал, что его больше всего привлекало в Илоне. Надо же — столько лет прошло с момента знакомства, развестись успели, а понял только сейчас. Не красота, не все те качества, которыми он наделял ее в своем воображении, не темперамент, а вечная, перманентная непредсказуемость. При любом раскладе с Илоной не было скучно, она чуть ли не ежедневно преподносила какие-то сюрпризы. С одной стороны, это хорошо, потому что скука и рутина способны убить все хорошее, включая и вкус к жизни, а с другой — порой так хочется спокойствия…
Рассказ о поездке в «Юконаан» Анна выслушала спокойно и, как показалось Михаилу, без особого интереса. Лишь под конец Михаил спохватился и поведал главное — насчет накладной, которую обнаружила в серванте Тамара.
— Ничего себе! — ахнула Анна. — Это что же тогда получается? Кто-то хочет подставить нас обеих?
— Или кто-то намеренно все запутывает, — добавил Михаил.
Добавил и устыдился, потому что получил в ответ взгляд, в котором удивление мешалось с недоумением — неужели ты и меня подозреваешь? Пришлось путано объяснять, что «кто-то» может быть кем угодно. Оправдываясь, Михаил случайно, то есть без заведомого намерения, рассказал о том, что водитель Юра проявлял интерес к его сеансам с Анной. Анна фыркнула и сказала:
— Какой прыткий молодой человек! Никак не может смириться с тем, что я не обращаю на него внимания.
— А какие у него отношения с Тамарой? — поинтересовался Михаил. — Не мог он действовать по ее поручению?
— Мог, — не задумываясь, ответила Анна. — Тамара же хозяйка. После смерти Макса зарплату всем платит она и все вопросы решает она. Я — так, сбоку припека. Вот сегодня, после того, как ты позвонил, я пошла к ней и спросила: «Тамара, можно ли Юре отвезти меня в Москву?» Она разрешила, а могла бы и не разрешить.
— Невелика беда, — усмехнулся Михаил. — Тогда бы ты поехала на своей машине.
— Знаешь, Ми, я боюсь ездить на своей машине, — голос Анны дрогнул. — С недавних пор начала бояться. Вдруг тормоза откажут или загорится она…
И показалась она Михаилу в этот момент такой трогательно-беззащитной, нежной, хрупкой и ранимой, что он едва удержался от того, чтобы заключить ее в объятия. Обнять, защитить, согреть и, конечно же, любить до изнеможения. Его любовь к Анне была именно такой — до изнеможения. Илону он любил несколько иначе — с оттенком восхищения. Никак не мог понять, что нашла в нем эта броская красавица и умница. Да-да, было время, когда бывшая жена казалась умной благодаря ее привычке повторять за кем-то умные мысли и суждения. А с Анной все иначе, как-то совсем по-другому. И восхищение присутствует, не без этого, но оно совершенно иное… И это удивительное совпадение в постели, где им обоим было так хорошо. Неспроста же.
— Были предпосылки?
— Никаких, — Анна едва заметно покачала головой. — Просто мысли, просто страхи, просто нервы… Но садиться за руль мне о-о-очень не хочется. Скорей бы избавиться от всего этого…
Анна не стала договаривать, но Михаилу и так было ясно, что она имеет в виду.
— Давай мы спокойно продолжим работу, — предложил он. — Не станем торопить события, не станем нервничать, не станем ничего ждать, а просто будем работать. Это же ведь как сон — пока ты думаешь о том, как бы заснуть поскорее, ты не заснешь. А стоит только расслабиться, как незаметно засыпаешь. Не дави сознательным на бессознательное, и оно скорее откроется…
«Господи, что я несу?! — ужаснулся про себя Михаил. — Не дави сознательным на бессознательное, и оно скорее откроется? Да за такую фразу меня в университете убили бы на месте! И сейчас убьют, если приду и ляпну нечто подобное!»
Но Анну, кажется, проняло. Или же она просто хотела услышать что-то успокаивающее.
— Ты прав, — согласилась она, часто-часто моргая. — Не ждать, не думать, не надеяться… А просто делать то, что надо делать. Как же хорошо, что у меня есть ты! А то бы я жила как пушкинская Татьяна…
— Это как? — полюбопытствовал Михаил.
В отличие от Федора Михайловича с творчеством Александра Сергеевича он был знаком плохо. «Я помню чудное мгновенье…», «Мой дядя самых честных правил…», «Мороз и солнце, день чудесный…» — вот, пожалуй, и все, что приходило Михаилу на ум при упоминании о Пушкине. Ну, еще и «Капитанская дочка», конечно, — пугачевский бунт и все такое.
— «Вообрази: я здесь одна, никто меня не понимает, рассудок мой изнемогает, и молча гибнуть я должна», — процитировала Анна.
— А-а-а, — протянул Михаил. — Но ты ведь не одна.
— Вот и я о том же… — улыбнулась Анна и пересела из кресла на кушетку.
Неведомая сила подхватила Михаила и перенесла к Анне. Объятия на кушетке сначала были не столько страстными, сколько нежными, а когда страсть начала доминировать, Михаилу удалось неимоверным усилием воли взять себя в руки.
— У нас вообще-то сеанс! — напомнил он.
— У нас — счастье! — поправила Анна, обнимая его еще сильнее и тут же отстраняясь. — Но ты прав — не будем выбиваться из графика, а то забросим все к чертям и я так ничего и не вспомню… Слушай, а может, мы возьмем тайм-аут на время?
— Тайм-аут брать не стоит, — тон Михаила был мягким, но фразы он строил твердо. — Это будет ошибкой.
— Почему?
— Потому что не стоит давать себе поблажек без особых на то причин. Если сеансы тяготят или, как сейчас принято говорить, «напрягают», кажутся бессмысленными или на них попросту жаль времени, то их надо прекратить. Как говорил один литературный герой: «Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон». [12] Но если продолжать, так продолжать. Было бы жаль лишиться…
— Ты как всегда прав! — Анна тряхнула головой и стрельнула в Михаила лукавым взглядом.
Михаил уже собрался было пересесть в кресло, но вместо этого его правая рука легла на колено Анны, а левая потянула вниз бегунок «молнии» на ее платье. Анна запрокинула голову, подставляя шею для поцелуев. Михаил не замедлил припасть к ней губами. Его правая рука скользнула под платье Анны, а левая ловко расстегнула застежку бюстгальтера. Помогая друг другу, они разделись донага, задорно расшвыривая одежду по всему кабинету. О том, что входная дверь не заперта, Михаил и не вспомнил. Разве можно было думать о разных пустяках в тот момент, когда Анна прижалась к нему всем своим горячим, пышущим страстью телом, жадно захватила его губы в свои и стала посасывать их, время от времени касаясь языком. Язык постепенно осмелел и проник в рот Михаила, принеся с собой чудесный, неизвестно откуда взявшийся привкус меда. Левая рука Анны скользнула к соску Михаила и начала забавляться с ним — сжимать, покручивать, тянуть. Время от времени мягкие подушечки пальцев сменяли ноготки, и тогда ощущения становились еще острее и пронзительнее. Одновременно Анна терлась телом о Михаила и изредка постанывала. Стоны ее были сексуальными, призывными, многообещающими…