— Не знаю. Может быть иногда. Тут очень быстро привыкаешь. Моя новая семья теперь тут. Послушай, а ты что натворила? Тебя сюда зачем привезли?
— Меня сюда привезли из-за мужчины, — усмехнулась я.
— Из-за мужчины… Значит, тебя привезла соперница.
— Что-то вроде того.
Все беды в этом мире из-за мужиков. Все. Чего ни коснись, куда не кинься, везде мужик нагадил. Я вот когда мирской жизнью жила, своего любила безбожно, детей ему двоих родила, а затем его со своей лучшей подругой застукала. Страдала страшно. Молодая была, глупая. Это теперь я знаю точно, что кобель, он и в Африке кобель, и если у этого кобеля в одном месте загорелось, то никакая семья его остановить не сможет. Я тогда пить стала безбожно, пыталась каждому встречному свою душу излить. А затем все чаще на рынок стала захаживать. Там, в конце рынка, у мусорных баков всегда бомжи грелись. Они были готовы меня слушать в любую минуту… Ты понимаешь, я искала сострадания. Я всюду искала сострадания, а нашла его именно там. Я смотрела на этих грязных, запущенных, дурно пахнущих, пьяных людей и никак не могла понять, почему они меня слушают. А те чистые, ухоженные люди, сидящие на лавочках во дворах, не хотели слушать ни единого слова, открыто говорили, что им чужие проблемы не нужны, у них полно своих собственных. Они бежали от меня, как от прокаженной, или просто-напросто гнали меня прочь… А ведь я ничего не просила и никому не делала зла. Я хотела только, чтобы меня выслушали. Выслушали, посочувствовали и дали совет.
Я понимающе кивнула женщине и на несколько секунд закрыла глаза. Я смутно понимала, где именно нахожусь, во сне или в реальности. Сижу на городской свалке рядом с бомжихой и разговариваю с ней по душам. Такое даже во сне не приснится. А если бы и приснилось, это был бы самый страшный сон в моей жизни.
— Все наши ошибки из-за мужиков, — как бы сама с собой разговаривала женщина. — Эти непростительные ошибки делают нашу жизнь глупой и ненужной. Знаешь, что самое страшное я вспоминаю о той жизни ? — Женщина не дождалась моего ответа и продолжила. — Помню только, что я не смеялась и даже не улыбалась. Ты понимаешь, что это такое — не иметь положительных эмоций? Ты это понимаешь?
— Я еще не была замужем…
— И не торопись. Если тебе некуда идти, можешь оставаться у нас. Будем подругами.
— Где, у вас?
— В нашем государстве.
— В вашем государстве?!
— Только тебе придется работать. У нас лентяев не любят. Мы все находимся на самообеспечении.
— Еще скажи, что вы находитесь на самофинансировании.
— И на самофинансировании тоже. У нас здесь люди разные есть. Тут у одного мужика полный пиджак боевых наград.
— И этот пиджак его?
— Конечно, а чей же еще. Он в наш мир вместе со своей женой пришел. Приятная, милая старушка. Они с собой самое ценное сюда и принесли — пиджак с орденами. Больше у них ничего и не было. Этот пиджак висел на стене, надевать было некуда. Наденешь — люди смеются, дети пальцем показывают, мол, дед старый, из ума выжил. Теперь они у нас живут. И знаешь почему?
— Почему?
Потому что у нас этот пиджак уважают. Когда дед напивается, он встает перед этим пиджаком на колени, прячет слезы, ругает страшную жизнь и благодарит пиджак за то, что он помогает ему пережить неудачи. Даже здесь, на свалке, дед не очерствел и верит в счастье и вечную любовь. Дед-то этот на голову контуженный и ног у него нет. Он их на войне потерял. Понимаешь, здесь его все уважают и для всех он большой авторитет. Ему каждое утро все честь отдают. А что он в том мире видел? Да ничего, потому что никому до него не было дела. Пенсия мизерная. На работу не устроишься — ног нет. Конечно, такие, как он, должны милостыню просить, но не мог он, не мог! Не мог встать на колени, колен у него давно нет! Правда, он тут постоянно по ночам кричит во сне, просыпается… Просыпается и в который раз рассказывает жене о том, как погибли его боевые друзья.
— А как он к вам на свалку попал?
— Обыкновенно. Пришел металлические запчасти искать, чтобы этим хламом приторговывать и хоть как-то сводить концы с концами. Пришел и навсегда остался… А самое главное, что долгое время этот человек жил в одиночестве, потому что обществу он был совершенно не нужен, окружающим было на него наплевать. А здесь… Здесь он понял, что он не одинок, что здесь он нужен. Они с женой соорудили дом из картонных коробок и прекрасно вписались в наше общество. Он тут собирает пластиковые бутылки и банки с крышками. Сюда приезжают люди за товаром и немного платят. Он у нас окреп и на зиму себе очень хорошую землянку вырыл.
— Значит, летом вы живете в домах из картонных коробок, а на зиму роете землянки?
— Совершенно верно.
— А спите-то вы на чем?
— Как на чем? Делаем из тряпок кучи.
— Что-то вроде матрасов?
— Это и есть наш матрасы.
— Ну а тряпки вы где берете?
— На свалке тряпок, хоть обвешайся. Тут не только матрасы можешь делать, но и настоящие перины.
— Так уж и перины…
— Я тебе зуб даю, что перины.
— Да какие тут, к черту, перины?!
— Самые обыкновенные. Может и не такие уж мягкие, но для нас они просто царские.
— Перины на свалке… Кому скажи, не поверят.
— А ты и не говори никому. Главное, чтобы ты сама себе верила.
— Свалка… Господи, кто бы мог подумать, что я когда-нибудь окажусь на свалке. — Я тяжело вздохнула и обхватила голову руками.
— Все мы не думаем о том, что когда-нибудь можем оказаться на свалке. А знаешь, свалка не так страшна, как о ней говорят. — Бомжиха расплылась в беззубой улыбке. — Свалка всегда полна сюрпризов. И вообще, свалка — один большой сюрприз.
— Да какие здесь, к черту, сюрпризы!
— Самые настоящие.
— Ну и где они?
— Вываливаются из кузовов грузовиков с мусором.
— В том то и дело, что с мусором, — грустно улыбнулась я.
А этот мусор полон сюрпризов, — настаивала женщина. — В каждом грузовике можно найти что-то необычное, красивое. Вот я вчера такой шарфик нашла, что тебе и не снилось. Розовый, легкий, почти воздушный. Я его вечером надела и ходила, точно королева.
— Ты так говоришь, будто ты ходила в этом шарфике не по свалке, а по роскошному парку.