Горан снял трубку. Мрадо так искренне изобразил радость, чуть сам не поверил. По-сербски:
— Горан, дружище. Привет!
— Мрадо, ты, что ль? У меня таких друзей как грязи.
Горан никого в грош не ставил, кроме своего патрона, мистера Р. Мрадо стерпел. Обидно, но дело прежде всего.
— Мы с тобой под одним хозяином ходим. Мы — земляки. Выпили с тобой цистерну водки. Отчего же не друзья. Даже больше чем друзья.
— Слышь, друг, ты мне не брат и не сват. У меня бизнес. А вот что ты за птица, я не догоняю. Гасишь несчастных гардеробщиков. Походу, еще и куртки тыришь?
— Ты чё несешь?
— Ничё! В прошлую субботу у меня куртку прямо из гардероба увели. Пидоры эти гардеробные в отказ. Мол, пришел кто-то, куртку взял, номерок, говорит, обронил.
— Бывает.
— Бывает! Что, и в твоих гардеробах бывает?
— А мне почем знать?
— А ты спроси.
— Горан, ты знаешь, я не часто прихожу к тебе за помощью. Я и сейчас не за этим. Я тебя озолотить хочу, какая ж тут помощь?
— Брось ты мне загадки загадывать. И так чую, может выйти толк из твоего базара. Только вот какой? Больно сладко ты поешь. Дружище, друзья…
Скажи кто другой, Мрадо уже давно бы закончил разговор. Нашел мерзавца. И удавил бы. Но сперва, в экспериментальных целях, откромсал бы ему все пальцы секатором — один за другим.
— Сечешь, Горан, как всегда. Нужен мне человечек, чтоб в водилах шарил. Надежный. Найдешь такого, тебе пять процентов от чистой прибыли.
— И сколько это будет в месяц?
— Сам пока не в курсах, у Радо какое-то сладкое дельце на мази. Мне надо устроить ему две конторы. Походу, обломится кусков пять, а то и поболе.
— Пять косарей за имя! В месяц? Ты куда меня втягиваешь?
— Никуда не втягиваю. Просто мне край как надо, чтоб все в елочку было. За то готов поделиться.
— Ништяк. Ну, валяй дальше. А я чем рискую? И что ты конкретно хочешь?
Мрадо объяснил суть, не слишком вдаваясь в подробности.
Горан сказал:
— Есть у меня человечек. Кристер Линдберг. Я тебе скину эсэмэской его мобильный. По рукам?
— А то. Благодарю. Наберу тебе на недельке, скажу что да как. И все же ты мужик что надо.
— Мужик?! Мою собаку зовут Мужик. Ясно?
Мрадо положил трубку. Пытаясь понять, кто в итоге остался в дураках.
13
Наступала настоящая осень. Из двадцати четырех последних ночей Хорхе только четырнадцать провел в ночлежке. Какой-то торчок из Соллентуны продал ему свой социальный номер за три косых. Ночлежки отправляли фактуры в социальный центр, где соответствующую сумму снимали с его социального счета. Чувак транжирил кровное пособие — позарез нужна была наличка на героин и амфетамины.
Хорхе недоумевал: уж если кто и нищий, так это иммигранты, отчего ж тогда в ночлежках сплошь шведюки? Последнюю гордость растеряли?
Жизнь в ночлежке — грех жаловаться. Хорхе сытно кушал утром и вечером. Смотрел телепередачи. Почитывал газетки. Хоть бы слово напечатали о побеге!
В беседе с другими постояльцами больше помалкивал.
Урывками, когда никто не видел, отжимался, делал приседания, прыгал со скакалкой. Бегать пока не мог, нога все болела после прыжка с тюремного забора.
Долго, конечно, так продолжаться не могло. Волосы не накрутишь — пойдут расспросы. Автозагаром не намажешься — все время на виду. К тому же, того и гляди, кто-нибудь из бомжей признает в нем толкача Хорхе. И в довершение всех бед через две недели проживания ночлежка стала сдирать уже не по двести, а по пятьсот крон. Нет в мире справедливости. Денежки на счете кончатся. Социальный работник заподозрит подвох.
Еще не знал, чем расплатиться с кузеном Серхио и бывшим вертухаем Вальтером. Стыдоба.
Вселенский облом.
Хмурые, тревожные мысли. Ничего, что взбодрило бы его дух.
Тренироваться нельзя. Спит плохо. Ничего, что взбодрило бы его тело.
Стоило ради этого бежать!
Где же срубить бабла?
Месяц как на воле. Само по себе не худо. Хотя бы удачнее, чем у других бегунков. Но лавры-то где? Где все то, о чем мечтал? Или ты думаешь, пластическая операция, ксива и лопатник, вспухший от лавандоса, тебе на халяву обломятся? И в ночлежке «Сова» под подушкой тебя ждет забытый кем-то килограмм кокоса? А сестра уже оборвала твой телефон, сказать, что замутила тебе билет на поезд до Барселоны и выпросила у своего хахаля паспорт ради тебя? Раскатал губу!
Серхио сильно рисковал. Свалив с квартиры Эдди, Хорхе не получил ни одной весточки от кузена. Его мучила совесть. Надо бы отблагодарить. Но как?
Куда ж, сука, податься?!
Он догадывался, что псы не больно-то будут стараться засечь его телефон. Кто он для них? Мелкая сошка, сколотая беспонтовка. Вот ограбления инкассаторских машин, насильники и прочая мокруха — это тема. А ты, Хорхелито, бежал без крови — твое счастье. И все же вольные хлеба — не сахар. Нужны бабки.
Дума о Радоване. Его козырной туз в рукаве.
Пускать его в ход рановато. Все ночи напролет в приюте Хорхе лежал и думал, как быть. Ворочался. Потел. Как тогда, до побега. Только еще хлеще. Тут или пан, или пропал. Либо лоханется, либо лоханется конкретно. А все-таки надеялся. Вдруг прокатит.
Суть идеи: до тюрьмы Хорхе ишачил на группировку Радована. Знал кое-какие тайны, раскрывать которые Радовану ой как не хотелось бы. И главное — Радован не знает, какие именно тайны известны Хорхе. Так что маза взять его на понт есть. Одну премудрость на зоне Хорхе усвоил железно: за молчание надо платить. Стало быть, югам придется раскошелиться.
Но Радована не так-то легко разыскать. Мало кто знает или захочет выложить какому-то Хорхе его номер.
Так что самого сербского босса не достать.
Правда, есть еще его горилла Мрадо, проходивший свидетелем по делу Хорхе и вломивший его. Эту падлу разыскать реально. Хорхе так и поступил.
В итоге нашел старого барыгу, который и дал номер мобилы. Мрадо, конечно, не Радован, но его правая рука. Сойдет.
На станции метро «Эстермальмсторгет» нашел таксофон.
Дрожащими пальцами набрал номер.
Сразу узнал голос. Голос Мрадо. Густой. Тягучий. Зловещий.
Сперва чуть в штаны не наложил со страху. Потом собрался с духом:
— Здорово, Мрадо! Узнаешь Хорхе Салинаса Баррио?
Немая сцена. Потом Мрадо кашлянул и сказал:
— Хорхе! Как я рад слышать тебя! Ну, как тебе на воле?
— Хорош порожняк гнать! Один раз вы меня, сучары, уже вломили, два года назад. Все из-за твоих мудацких показаний. Но сейчас у меня другой интерес — поторговаться хочу.