– И это вам будет сложно принять. Для них мы – не враги. Мы – не достойный их противник. Они нас таковым не считают. Для них мы – добыча. Мы – еда и питье. Животные в загоне. Бутылки на полке.
Эф почувствовал бегущий по спине холодок, однако быстро взял себя в руки.
– Но ведь для любого ваши слова звучат как научная фантастика.
Сетракян нацелил на него скрюченный палец.
– Это устройство в вашем кармане. Ваш мобильный телефон. Вы набираете номер и тут же говорите с человеком, который находится на другом конце света. Вот это научная фантастика, доктор Гудуэдер. Научная фантастика, ставшая реальностью. – Тут Сетракян улыбнулся. – Вам нужны доказательства?
Он подошел к низкой скамье у длинной стены. На ней что-то стояло, под покрывалом из черного шелка, и этого покрывала Сетракян коснулся странным образом – вытянув руку и взявшись за самый край, стараясь находиться как можно дальше, – а потом сдернул его.
Они увидели стеклянную банку, в каких обычно хранят лабораторные образцы. Такие продаются в любом медицинском магазине.
Внутри, в темной жидкости, плавало хорошо сохранившееся человеческое сердце.
Эф присмотрелся к нему.
– Судя по размеру, сердце взрослой женщины. Здоровой. Достаточно молодой. Свежий образец. – Он повернулся к Сетракяну. – И что это доказывает?
– Я вырезал его из груди молодой вдовы около Шкодера, в северной Албании, весной тысяча девятьсот семьдесят первого года.
Эф улыбнулся, услышав эту стариковскую байку, и наклонился, чтобы лучше рассмотреть сердце.
Что-то, похожее на щупальце, вырвалось из него, конец присосался к стеклу прямо напротив глаза Эфа.
Тот быстро выпрямился и замер, глядя на банку.
– Э-э… что это было? – спросила Нора.
Сердце пришло в движение. Оно пульсировало. Билось.
Эф наблюдал, как распластанная, похожая на рот присоска ползает по стеклу. Посмотрел на Нору, которая, стоя рядом с ним, не отрывала глаз от сердца. Посмотрел на Сетракяна, сунувшего руки в карманы.
– Оно оживает, как только рядом оказывается человеческая кровь.
На лице Эфа отразилось недоверие. Он сместился вправо от щупальца. Присоска тут же отделилась от стекла, и щупальце вновь попыталось его атаковать.
– Господи! – воскликнул Эф. Пульсирующий орган плавал в растворе, как мясистая рыба-мутант. – Оно живет без…
Поступления крови к органу не было. Эф осмотрел обрубки сосудов, аорты, полой вены.
– Оно не живое и не мертвое, – сказал Сетракян. – Оно анимированное. Одержимое, можно сказать. Только вселился в него не бес. Присмотритесь, и вы увидите.
Эф некоторое время наблюдал за пульсациями и скоро понял, что ритм нерегулярный, не такой, как у настоящего сердца. А потом заметил, что внутри что-то движется. Извивается.
– Это… червь? – спросила Нора.
Тонкий и бледный, цвета губ, пяти-семи сантиметров длиной. Они наблюдали, как он кружит по сердцу, будто одинокий часовой, патрулирующий давно брошенную войсками базу.
– Кровяной червь, – уточнил Сетракян. – Капиллярный паразит, который размножается в инфицированных организмах. Я подозреваю, хотя доказательств у меня нет, что он и есть переносчик вируса.
Эф качал головой, не в силах поверить услышанному.
– А как насчет этой… присоски?
– Вирус видоизменяет хозяина, перестраивает его жизненно важные органы под себя. Другими словами, колонизирует и приспосабливает хозяина под собственное выживание. В данном случае хозяин – вырезанный человеческий орган, плавающий в банке, и вирус нашел способ перестроить его для получения питания.
– Питания? – переспросила Нора.
– Червь живет на крови. Человеческой крови.
– Крови? – Эф смотрел на сердце, в которое вселился червь. – Чьей?
Сетракян вытащил из кармана левую руку. В перчатке, из которой торчали кончики пальцев. Подушечку среднего покрывали шрамы.
– Ему хватает нескольких капель, а кормить надо каждые два дня. Он проголодался. Меня же не было.
Старик подошел к скамье, снял с банки крышку. Эф встал так, чтобы все видеть. Сетракян наколол палец острием перочинного ножа. Даже не поморщился, это привычное действие больше не вызывало боли.
Кровь капнула в раствор.
Присоска втянула в себя красные капли, как голодная рыба.
Закончив с кормлением, старик залепил ранку на пальце медицинским клеем из маленького пузырька, который стоял на скамье, накрыл банку крышкой.
На глазах Эфа присоска стала красной. Червь в сердце задвигался более плавно, силы у него явно прибавилось.
– Так вы говорите, что держите у себя это…
– С весны тысяча девятьсот семьдесят первого года. Отпуск я беру редко… – Сетракян улыбнулся, посмотрел на уколотый палец, потер засохший клей. – Она была выходцем с того света, зараженной. Обращенной. Древние, которые не хотят выдавать своего присутствия, убивают, покормившись, с тем чтобы предотвратить распространение их вируса. Один человек каким-то образом остался в живых, вернулся домой и заразил родных, друзей и соседей, всех, кто жил в его маленькой деревне. В тело вдовы вирус попал за четыре часа до того, как я ее нашел.
– Четыре часа? Как вы узнали?
– Я видел метку. Метку стригоя.
– Стригоя? – переспросил Эф.
– В Старом свете так называют вампиров.
– А метка?
– Место проникновения. Узкая полоска на шее, которую, как я понимаю, вы уже видели.
Эф и Нора кивнули, думая о Джиме.
– Я не отношусь к людям, для которых вырезать сердце – обычное дело, – продолжил Сетракян. – Я столкнулся с вдовой совершенно случайно. Но понимал, что без этого никак не обойтись.
– И вы с тех пор держите этого червя у себя? – спросила Нора. – Кормите… как домашнюю зверушку?
– Да. – Сетракян глянул на банку чуть ли не с любовью. – Он служит мне каждодневным напоминанием. О том, что мне противостоит. О том, что противостоит нам всем.
Эф пришел в ужас.
– И все это время… почему вы никому этого не показывали? Медицинскому центру? Репортерам?
– Будь все так просто, доктор, об этом секрете узнали бы давным-давно. Но есть силы, которые действуют против нас. Это древний секрет, корни его уходят глубоко. Затрагивают интересы многих. Правду никогда не позволили бы донести до широкой общественности, ее подавили бы, а вместе с ней и меня. Вот почему я прятался… прятался у всех на виду… долгие годы. И ждал.
От этого разговора волосы на затылке у Эфа встали дыбом. Вот она, правда, перед ним: человеческое сердце в стеклянной банке, ставшее хозяином для червя, который набирал силу от крови старика.