Вот тут уже молодая женщина воскликнула с явным разочарованием:
– Получается, что я так и не увижу его величество?!
– Успокойтесь, милая. Если вы сможете и моей жене рассказать обо всех её болезнях, то я окончательно поверю в вашу исключительность. А потом и донесу своё мнение до нашего монарха. А ведь он всегда интересуется подобными уникумами, покровительствует науке и искусству и наверняка захочет с вами пообщаться. А уж пригласительный билет при такой заинтересованности – и в самом деле пустяк.
После этих слов Маша Гридер пересела на стул рядом с баронессой и заявила с воодушевлением:
– Я готова. Приступаем?
Для её риптона Одуванчика наступала пятиминутка самой интенсивной и ответственной работы.
Наша позиция подходила для наблюдения за окрестностями, но не для обороны. Даже имей мы луки, нам не удалось бы отбиться от приближавшихся кочаги. Один трофейный меч, да несколько ножей и кинжал – слишком мало для отпора.
Следовательно, надо было прятаться. А до того избавиться от трупа. Не успел я отнять от головы дикаря левую руку и дать команду, как риптон заголосил:
«Ой, как здорово! Он жив! Постарайся его и дальше сохранить!»
«Как ты себе это представляешь?..»
«Дайенский шарик ему на голову, и в пещеру. Мы же там прятаться будем».
«Может, и там, – согласился я. – Если там ядли ещё не проснулись».
И уже ковыляя к воде, сказал варвару:
– Побудь тут, а я посмотрю, спят ли ядли.
Я пробрался по тоннелю в пещеру и обнаружил, что тушки второго ядля в воде нет. То ли гигантское насекомое само очнулось и вылезло, то ли его кто-то вытащил. И, к сожалению, правдой оказался второй вариант. Осторожно выныривая, я ощутил первые ментальные удары, ещё смягченные полуметровой толщей воды. Возле тоннеля сидели сразу три глазастые особи и пытались меня парализовать своими природными силами. По инерции я всё-таки всплыл и успел заметить ещё парочку пикирующих на меня тварей. Повезло мне в том, что я догадался включить свой единственный исправный фонарь. Свет полоснул по фасеточным глазам ядлей, и они отпрянули в стороны. Булька стал меня поторапливать не только восклицаниями, но сразу двумя возбуждающими уколами:
«Назад! Куда тебя несёт?! Моя защита и так на пределе! Возвращайся быстрей!»
Я поспешил назад. Оказывается, обитатели пещерного города не спят в течение всего дня, как мы рассчитывали, а значит, придётся выискивать иные пути для спасения от злобных кочаги. Примерно на середине тоннеля мне дважды сильно наподдали сзади. Ядли последовали за мной и попытались проткнуть «Гратю» ядовитыми жалами. Скафандр не подвел, но что будет, если разъярённые осы вылетят на дневной свет? Опасения у нас с риптоном возникли немалые.
Я выскочил из воды с такой скоростью, словно нога моя уже зажила. Глядя на меня, Тарас сразу всё понял, выставив перед собой вместо щита дикаря и правой рукой сжимая трофейное оружие.
Видимо, нам всё-таки повезло: яркий дневной свет отпугнул ос, и те не стали всплывать из мрачной темноты тоннеля.
Но как нам спасаться? С моей ногой много не побегаешь. Варвар меня тоже далеко не утащит. По всему получалось, что у нас только один вариант для отрыва от преследователей: вновь плыть по реке. Только как на этот раз нас встретят? И главное – чем? Если лёгкие стрелы мой скафандр парировал без напряга, то камни, брошенные с берега, могли повредить начинку «Грати». То бишь меня. Да и Тарас пострадает.
– Как там дальше река? – спросил я у Тараса. – Плыть можно?
– Порогов близко нет, но ускользнуть мы сможем только в случае большой удачи, – сразу всё понял варвар. – У них копья, и заметят они нас издалека. Берег высокий… Да и растянулись они изрядной цепочкой.
Но другого выхода не было. Разве что вдруг прямо на голову свалится спасательный бот с орбиты. Только, увы, помощи так быстро ожидать не приходилось. Следовало хоть что-то придумать самим. И Тарас придумал. Он бросился собирать разбросанные по берегу обломки, а я тут же сообразил, как их использовать с наибольшей выгодой для нас.
Два ствола подлиннее – вдоль. Один короткий – поперёк. Большая ветка – для рук. И вскоре дикарь лежал на такой раме распятый и привязанный. Ну и голый совершенно, потому что на этот плот у нас ушли все ремни, пояса и его порезанная на полоски одежда. Мы с Тарасом, спрятавшись в центре плота под телом, будем им управлять. Нам только и надо, что проплыть мимо цепочки кочаги, а дальше уже обойдемся без живого щита.
– Шарик надевать? – спросил я.
Тарас помотал головой:
– Ничего не видно, очень неприятно…
– Тогда крепко держись одной рукой за ствол, а второй за петельку моего скафандра, вот здесь. Готов? Ну, тогда понеслись!
Я плыл впереди, стараясь не поднимать капюшоном скафандра ноги нашего пленного. Тарас разместился чуть сзади центра плота. Для наблюдения за берегом Булька использовал часть своего тела, выставив его над прикрывающим нас щитом, поэтому мне не пришлось высовывать голову из воды.
Реакция дикарей на увиденное нам здорово помогла. Первые из десяти в стае, бегущие цепочкой, остановились, взирая на странный плот с телом и тыкая в него пальцами. Где-то на уровне второго десятка мы услышали рёв: это они так громко опознали своего соплеменника. А тот вдруг очнулся, приподнял голову и тоже заорал, словно разъярённый вепрь. Ну и предпринял попытки если не разломать плот, то хотя бы освободить свои конечности.
На третьем десятке дикарей, стоявших вдоль берега, рёв оттуда усилился, соплеменники опознали своего окончательно и скорее всего недоумевали: с какого перепугу тот вдруг устроил такое плавание? Наш живой щит на это ответил более членораздельным воплем (если вообще подобный вопль можно назвать членораздельным!), и тут уже вся стая взвыла от возмущения. Видимо, догадались, что дело тут нечисто. Да и рассмотрели окончательно меня и Тараса в воде.
Вот тут кочаги и пустили в ход оружие.
Мы уже неслись мимо пятого, последнего десятка, когда в нас полетели копья и стрелы. У меня и у Бульки создалось стойкое впечатление, что своего соплеменника горцы щадили и старались поразить только меня и Тараса.
Больше всего досталось мне. От страшного удара чуть выше правого локтя я перестал чувствовать руку. Странно, что от боли не отключился. Второе копьё попало мне в грудь, с правой стороны. Ткань-то должна была выдержать, а вот мои рёбра – неизвестно. Треск мне послышался явственный. Но ни вскрикнуть, ни застонать я не смог, так как третье копьё угодило в живот чуть пониже солнечного сплетения, выбивая из меня дыхание и застилая зрение красным туманом. Я даже слышать перестал, что мне советует делать риптон, и на какое-то время выпал из действительности.
Только и успел подумать, перед тем как и моя левая рука соскользнула со ствола: «Что ж мне так не везёт-то в последнее время?..»