– Странно… – протянул он. – Ваб Дер и первым согласился на омоложение, и верил в него больше всех, да и чувствовал себя преотменно… Хм! Да и не только он! Вон все остальные что вытворяют.
Баронесса покачала головой:
– Ваше величество, не стоит судить по первой, явно не полной статистике. Вполне возможно, что некоторые теряли сознание, но списывали это как раз на выпивку и физическое перенапряжение. А может, кто от испуга о плохих ощущениях не заявил. Кое-кто мог из вредности промолчать…
– Это как?
– Запросто. Мол, мне плохо, так пусть и вам достанется, – пояснила женщина. – Что, разве таких ублюдков не встречали в своей жизни? Мне вон Фре не раз рассказывал о разных попутчиках в вашей молодости. Те и не такое творили.
Её супруг с досадой цокнул языком:
– Много ты понимаешь! Да и вообще, не пора ли тебе прогуляться по… куда ты там собиралась?
– Уже – никуда! И не лучше ли нам прямо сегодня вернуться на Элизу?
Фре Лих беспомощно посмотрел на своих друзей, как бы ища у них поддержки. Но и монарх, и барон Су Кар Чо только грустно пожали плечами. Мол, раз гулянка сорвалась, твори что хочешь.
– Видимо, так и придётся сделать, – расстроенно пробормотал начальник лагеря. – Прямо сейчас забираю торпеды, и…
– А как же твой пострадавший телохранитель? – вспомнил Моус и скривился от шума и хохота, донёсшегося из предбанника с телохранителями: – Чего там эти собачьи самки расшумелись?
– Наверняка ржут, скоты, над бедным маркизом, – сказал Фре Лих.
– Ну я им устрою после обеда! – пригрозил король. – Совсем обнаглели! Недоумки… Оставляй своего телохранителя, пусть его вместо тебя подлатают в омолодителе. Потом будет лишняя возможность понаблюдать за последствиями. Ха-ха! Заодно его ромом побалуешь.
– Ага! Заодно и накажешь за шум во время королевской трапезы! – вставил со смешком министр энергетики Пиклии.
Судя по лицу Фре Лиха, он уже готов был согласиться, но за покалеченного бойца вступилась баронесса:
– Ещё чего! Парень мне жизнь спас, когда вместо меня с трапом вниз рухнул, а я его сама буду неизвестно на что подталкивать? Нетушки! Он и так выздоровеет, вон, отсутствием аппетита никак не страдает. И раз смеётся, значит, выживет.
Моус нахмурился. На его памяти эта дама впервые позволила себе возражать монарху, да еще таким тоном. Пусть и жена ближайшего сподвижника, старого спонсора молодых делишек и покровителя при узурпации трона, но раньше она во время короткого пребывания за столом только на вопросы отвечала. А тут вдруг осмелилась! Следовало напомнить, кто тут хозяин. Да и вообще, Моус тем и запугивал даже своих ближайших сторонников, что мог вызвериться на кого угодно, его перепады настроения стали притчей во языцех.
– Я, по-моему, с тобой разговаривал, Фре! А не с твоей мымрой!
Начальник лагеря от расстройства и явно ощутимой угрозы в голосе монарха даже побледнел, но при этом чуть ли не демонстративно пнул супругу кулаком в бок. От удара та чуть не свалилась со стула, задохнулась, перекошенным от боли ртом стала хватать воздух, и даже при сильном желании не смогла бы и пикнуть.
– Простите, ваше величество, глупую самку, – пустился в извинения барон Кири. – Это она от страха такая болтливая стала, переживает по поводу маркиза. Но я её дома накажу как следует.
Монарху действия Кири явно понравились. Он перестал хмуриться, и даже заулыбался:
– Всё правильно. Доминировать в семье должен мужчина. А все самые страшные беды случаются, когда он становится подкаблучником. Помнишь, что случилось с Кики-Дубом на втором году его женитьбы?
Фре Лих Кири скорбно закивал, хотя третий сотрапезник мерзко захихикал.
– Хм! Раньше ты тоже всегда смеялся над Кики, – удивился Моус. – А теперь грустишь? С чего это вдруг? Совсем от старости ум потерял?
Начальник лагеря коротко, и совсем ненатурально хохотнул, а потом горестно начал:
– Я не говорил… как-то неудобно было… Да и надеялся очень на этот омолодитель… Но сейчас…
Он словно с горя резко налил себе солидную порцию рома и под заинтересованными взглядами приятелей выпил до дна. Тогда как отдышавшаяся баронесса пыталась мимикой и тихим шипением отговорить супруга от намечающегося признания.
Су Кар Чо решил подбодрить товарища:
– Давай, говори. Мы ведь тебя всегда поймём и поддержим.
И барон Кири решился:
– Да у меня уже несколько недель полная импотенция…
Некоторое время все сидели молча, а потом раздался гомерический хохот Моуса и министра. Всё-таки нет ничего приятнее, чем отвести душу, высмеивая проблемы своего ближнего. А эти двое могли еще и пнуть лежачего для большей весёлости.
– Да! Это уже и не старость, это – нечто худшее! Ха-ха! – издевался монарх, и ему вторил второй барон, с притворным состраданием обращаясь к даме:
– Удивительно, баронесса, как это вы не бросили ещё этого старого пня?
Фре Лих разобиделся на друзей, махнул ещё одну изрядную порцию рома и окосел окончательно. Баронесса встала и попросила разрешения удалиться. Супруг потянулся за ней, не желая больше слушать насмешки.
Чуть позже монарх и министр тоже поднялись из-за стола. Пьянка явно не удалась.
Сказать, что во время обеда наших друзей с узурпатором я перенервничал как никогда – это значит ничего не сказать. Несколько раз мы с Малышом были в шаге от того, чтобы скомандовать общую атаку. Причём не всегда это было по вине поддельной баронской парочки. У нас и своих недоразумений хватило за столом у телохранителей. И только непрерывная связь между нашими риптонами, которые могли на пределе своих возможностей поддерживать общение на таком рекордном для них расстоянии, помогла проявить должную выдержку и выкрутиться из самых сложных ситуаций.
Пищу нам подали преотличную, ближайшим прихлебателям с барского стола ничего не жалели. Фактически всё, что подавалось к королевскому застолью, телохранители монарха не только обязаны были пробовать, но и запросто могли оставить любое блюдо целиком, если оно им приглянулось. Беседу они вели в хамском, полном уголовного жаргона стиле, причём большой разницы между охраной его величества, графа Де Ло Кле и остальных прихлебателей не было. Тот же плоский юмор, то же циничное отношение ко всему и всем, и то же самое острое желание любым способом выделиться за счёт ближнего. Не себя возвысить, а втоптать в грязь другого. Уж на что мы с Малышом считали себя доками, способными влиться в любой коллектив и ассимилироваться в любой среде, и то терялись, мялись и порой не знали, как отреагировать на то или иное провокационное высказывание. Никак мы не тянули на людей, способных себя вести по-скотски, крайне цинично и вульгарно.