– Ладно. – Комиссар спрятал записку в карман плаща, достал карту, которую ему от Орлова передал старший сержант. – Что тут у нас? Та-ак… Значит…
Крупные капли дождя бились в лобовое стекло и разлетались брызгами.
– Откуда вы шли? – спросил комиссар, не отрываясь от карты, которую развернул на коленях.
– Я… – Севка облизал губы. – Я не знаю.
– То есть?
– Я не знаю, откуда мы шли… я не помню. Мы встретились с Орловым возле дороги. Там…
Севка неуверенно махнул рукой.
– Потом пошли через лес, наткнулись на окруженцев, их накрыло бомбами, тех, кто уцелел, Орлов повел к мосту.
– К мосту… – повторил комиссар, разглядывая карту. – Шли через поселок Ключи?
– Нет. В смысле – может быть. Там были дома… я не знаю названия…
– В интервале с четырех сорока до пяти семнадцати?
– Не знаю. Наверное… Солнце еще, кажется, не встало. Или встало, но там были тучи… У меня нет часов… – Севка никак не мог успокоиться и прийти в себя.
А кроме того, вопросы комиссар задавал странные. И откуда он мог знать про время, в которое они прошли тот проклятый поселок? Просто посчитал расстояние по карте? Так они сделали крюк…
– Когда окруженцев бомбили, вы тоже время не заметили?
– Утром. Но уже засветло. Солнце встало… – Севка вздохнул. – Мы переночевали в лесу, потом пошли, натолкнулись на часового…
– Около семи утра… – тихо сказал комиссар.
– Наверное…
– А что такое может быть отмечено на карте как пещера? – спросил комиссар.
– Ну… там была небольшая пещерка под корнями дерева… Мы случайно наткнулись…
– Случайно… – сказал комиссар и протянул карту Севке: – Вот тут?
Севка карт читать не умел. Нет, географию он знал неплохо, мог уверенно найти на карте мира или в атласе практически любую страну или остров, но военные топографические карты казались ему не слишком понятными абстрактными рисунками.
На карте Орлова было много пометок карандашом. И комиссар указывал пальцем на одну из них, возле которой мелкими буквами, но очень четко значилось: «пещера, без ограничения по времени». А чуть левее – «авианалет» и цифры – 7-41. И на несколько миллиметров ниже этой надписи – «часовой».
– Странные надписи, не находите? – поинтересовался комиссар. – Орлов делал пометки все время? Будто вел дневник?
Севка задумался. Орлов один раз возился с картой утром, в лесу. И даже что-то, кажется, помечал. Но это было до встречи с окруженцами, до налета и до поселка.
Севка пожал плечами.
– Ладно, может быть… – Комиссар провел пальцем по карте. – А вот тут?
Обозначение моста Севка узнал. И вздрогнул, прочитав рукописную пометку рядом со значком: «9-15 до 9-45».
– Это Орлов написал сразу после перестрелки, как думаете? – спросил комиссар. – Достал карту и записал на всякий случай, для памяти…
– Наверное, – сказал Севка. – Не мог же он это написать до начала…
Севка осекся.
Мог.
Если был немецким агентом и точно знал, когда появится капитан Скрипников со своими диверсантами.
– Он не мог… – пробормотал Севка.
– Вы имеете в виду, что он не мог быть немецким агентом? – уточнил комиссар. – Только потому, что перебил диверсионную группу?
– Не только… Я видел, как он убивал немцев… И он мог сдаться им в любой момент, если бы хотел… И зачем ему все это делать?
– Хороший вопрос, – кивнул комиссар. – Очень хороший… И есть несколько вариантов хороших ответов. Один из них – чтобы внедрить вас… Не смотрите на меня так, это я для разминки, в порядке бреда, так сказать. Слишком сложное получается мероприятие. Гораздо более реалистичным выглядит то, что он хотел ввести кого-то другого, кого-то из бойцов. Того же сержанта…
– Сержант был с окруженцами, когда мы пришли.
– И к тому же сержант лично передал мне записку и карту… – Комиссар еще раз взглянул на карту, потом сдвинул рукав плаща и взглянул на часы. – Петрович, на перекрестке, возле танка, останови. И просигналь на броневик.
Водитель кивнул.
Комиссар свернул карту и снова сунул ее за борт плаща.
– Значит, расскажите мне подробно все с того момента, когда… в общем, с какого момента помните. У вас есть минут десять.
И Севка рассказал.
Комиссар слушал, не перебивая. Даже когда Севка дошел до столкновения с пленными, комиссар не стал ничего уточнять.
Машина остановилась.
Лейтенант выскочил из нее, держа автомат в руках, огляделся.
– Выйдем, – сказал комиссар, открывая дверцу.
Шел дождь, комиссар поднял воротник плаща, снова взглянул на часы.
Севка стоял возле него, ежась под ударами холодных капель.
От бронеавтомобиля, остановившегося неподалеку, к комиссару подбежал второй лейтенант.
– Что там у комдива? – спросил комиссар.
– Бредит. Я ему сменил повязку, но лучше бы его побыстрее…
От взрыва, казалось, вздрогнула земля, птицы с криками взлетели с деревьев к низким тучам. Еще несколько взрывов прогремели один за другим.
– Десять тридцать семь, – взглянув на часы, пробормотал комиссар. – Минута в минуту. Железнодорожная станция Хлопово. Эшелон с боеприпасами. Никита, Костя, по машинам. Я тут немного поговорю с младшим политруком, через две минуты отправляемся.
Комиссар поманил Севку пальцем и отошел к деревьям.
– Вот теперь у меня возник вопрос, – сказал комиссар. – И очень злободневный.
Комиссар снова развернул карту:
– Вот, обратите внимание – пометка и надпись: «10–37, Хлопово, состав с боеприпасами». Вот это точно написано до события. И тут уже совершенно понятно, что Орлов знал о подрыве. Согласны?
– Да.
– Но важно не это. Важно то, что тут еще есть на карте. Смотрите. В пяти километрах дальше по этой дороге надпись: «с 10–40 немецкие танки», а также имеется стрелка на проселок. И еще одна пометка: «до 12–39». А дальше, возле села Степаново, надпись: «до полуночи».
– И что это значит?
– В общем, ничего. Если не учитывать, что возле Сепаново – полевой аэродром, на котором стоит мой самолет. И что я собирался ехать по дороге, потому что так ближе и надежнее. И если надпись на карте не врет, то мы приехали бы как раз к танкам. Значит, мы можем наплевать на предсказания Орлова и ехать прямо, а можем свернуть. Но тогда мы можем попасть в засаду уже на проселке… Хотя очень сложно получается… Неоправданно сложно. Вы бы как поступили?
– Я? – Севка взглянул на карту. – Ну…