Вытащили и отправили. И Орлова отправили, снабдив картой, на которой помимо топографических сведений было обозначено время, когда что будет происходить, для ориентировки, значит.
То есть Орлов мог знать, до скольких именно немцы в поселке будут спать без задних ног и носа не высунут на улицу. Поэтому и вел группу по дороге без спешки и без опаски. У него ж на карте все было написано. И про то, что приехавшая машина была с диверсантами, он тоже знал. А все приметы, которые он излагал Севке и старшему сержанту, были да, настоящими, но исходили уже от точного знания обстоятельств.
– У вас изменился ритм дыхания, – тихо сказал Евграф Павлович. – Вам пришла в голову неприятная мысль. Или вы сделали некое открытие.
– Вы думаете, что меня сюда прислали специально? – спросил Севка, сообразил, что сказал это почти беззвучно, и повторил громче.
– Не знаю, – не задумываясь ответил старик. – Очень трудно в такое поверить, но, с другой стороны, никакой другой непротиворечивой версии мы придумать не смогли. Хотя думали серьезно и старательно.
– Вы хотите ловить на меня, как на живца?
– Может быть. И в свете этого нам, возможно, есть смысл оставить вас в живых.
– Зачем?
– Ну… например, для того, чтобы обозначить вами место, где мы хотим встретиться с теми, кто вас прислал. Выслушать их, наконец… Люди, кстати, с некоторым чувством юмора и литературным вкусом. Вы рассказывали, что вас… э… э… ударили и вы очнулись в прошлом?
– Да.
– А вам самому не пришло в голову, что это слишком уж похоже на начало романа американского писателя Марка Твена. «Янки из Коннектикута при дворе». Не читали?
– Читал. В детстве.
– Вот. И не обратили внимания на сходство?
– Он там был одет, – сказал Севка.
А ведь Севке это в голову не пришло, тут старик его уел. Хотя найти сходство между забавным романом и нелепой ситуацией на дороге участнику этой самой ситуации было довольно сложно.
– И какая восхитительная ирония, – продолжил Евграф Павлович. – Если у Твена в прошлое попадает толковый мастеровой, способный своими талантами и знаниями изменить мир, то в вашем случае, вы уж извините, все с точностью до наоборот. Бездарь, почти полный нуль, склонный впадать в истерику и панику.
Безжалостный старичок. Лупит, не стесняясь и не пытаясь даже жалеть недоумка.
– Продолжая общую мысль, мы должны сделать предположение, что вас выбрали из-за каких-то личностных качеств. Или их отсутствия.
– Вам бы Богдана, тот бы вам все, вплоть до расположения дивизий, рассказал…
– Вот, но прислали вас. Отчего?
– Да, может, само собой получилось, – не веря самому себе, сказал Севка. Просто так сказал, чтобы возразить хоть что-то.
– Не может, Всеволод Александрович, не может. Уж вы мне поверьте… – Старик поцокал задумчиво языком. – И дело даже не в вашей тупости или неинформированности. Дело тут…
– В Орлове?
– И в нем тоже. По вашему описанию это тот самый Данила Ефимович Орлов, которого Евгений Афанасьевич и ваш покорный слуга знали очень хорошо… Слишком хорошо.
– И… – не выдержал паузы Севка.
– Только тот был тысяча восемьсот девяносто восьмого года рождения.
– Привет из прошлого, – пробормотал Севка.
– Вот именно. И этот привет из прошлого заставил нас серьезно отнестись к вашей истории. Два человека, один из которых утверждает, что родится только через сорок восемь лет, и второй, который должен… – Старик вздохнул. – В общем, либо кто-то очень заботливо подготовил легенду, или кто-то действительно играет со временем. И что следует из этого?
– Я даже думать не собираюсь, – взорвался Севка. – Не собираюсь! Я…
– Успокойтесь, Всеволод. Не нужно этих брызг! Я, в принципе, поддерживаю вашу точку зрения. Я понимаю, что вы не можете нам ничего сказать, ничем помочь тоже не можете… Я еще третьего дня предложил вас просто убить…
В комнате залегла тишина.
Кажется, снова пробили часы. Или это грохотало в ушах Севки?
Дедушка предлагал его убить. Но не убил. Пока? Ведь мог придавить где-то пальчиком лежащего Севку. Хрусь – нет героя.
– Я полагал… и полагаю, что вы несете в себе опасность для всего, извините за высокий стиль, человечества. Для истории и Вселенной. Вы сами это понимаете?
Севка сцепил зубы и глухо застонал.
– Нет, не своими знаниями – нет у вас никаких знаний. Разве что намеки, которые нужно из вашей несвязной болтовни выловить, расшифровать и развернуть…
– Откуда вы…
– Я слушал записи ваших разговоров. В вашем времени что, нет звукозаписывающих устройств?
– У нас есть, я забыл, что и у вас…
– У нас тоже есть. Так вот, ваши рассказы как источник информации – ерунда. Но опасность исходит не от них, а от вас лично. От вашего существования. – Евграф Павлович встал с дивана и прошелся по комнате. – Вы – доказательство того, что мы выиграли эту войну. Пусть с кровью, с потерей двадцати пяти миллионов человек – безумная цифра, невероятная, но бог с ней, пусть именно столько придется заплатить за победу… Но мы точно победим. Точно. Девятого мая сорок пятого года будет подписана капитуляция, которую Гитлер…
– Не Гитлер, Гитлер покончит с собой раньше. В апреле, кажется…
– Да пусть Гимлер или Геринг, но ведь подпишут. И это значит, что все предопределено, что так или иначе, но это произойдет… хотя бы потому, что уже произошло для вас… Понимаете меня? И кто-то, зная об этой неизбежной победе, не так испугается при очередном прорыве немцев, будет не настолько безжалостным, чтобы расстрелять сотню паникеров для спасения десятков тысяч людей… И история пойдет по-другому. Совсем по-другому. Вы можете гарантировать, что это невозможно?
– Не могу. О такой возможности писали фантасты…
– Фантасты… Я не сразу принял марксизм, молодой человек. Знаете почему?
– Я и марксизма-то не знаю…
– Это неважно. Важно совсем другое… В нем самом заложена угроза для его существования. Заложена мина, и я не могу понять, отчего это только я ее заметил. Я говорил об этом с Лениным. С Троцким тоже об этом говорил. Я даже со Сталиным пытался обсудить эту мысль…
– Со Сталиным? – удивился Севка. – И он вас не того…
– Что «того»? Не приказал расстрелять? – Евграф Павлович, кажется, вернулся на диван, Севка его не видел, но услышал, как скрипнули пружины. – Ерунда какая… Мы спорили, я пытался если не убедить, то хотя бы породить сомнения, но… Понимаете, в чем дело… Коммунизм должен победить, это закономерно. Это естественное развитие общества, иначе и быть не может… Так?
– Может, – упрямо возразил Севка. – У нас социалистическими остались только Куба, Северная Корея и Китай.