Разом заверещали все счетчики Гейгера – черные синхронно сунули руки в карманы на боку комбинезонов, бросили в рот таблетки, запили водкой из фляг. Коллективное сознание как оно есть! Или они – марионетки?
Люди на их месте уже давно бы ошиблись, эти же действовали четко, как роботы, не сводили с Игарта глаз и не отступали ни на шаг. Интересно, получится ли у Януша убедить македонцев или кого-то еще, чтоб напали на черных? Сможет ли он выбраться из лесу невредимым? Не перехватят ли его?
В лесу заревело что-то огромное. Вздрогнула земля. Черные встрепенулись, и четверка, охраняющая Игарта, начала пятиться. Первые трое выстроились в линию и прицелились в АЗС. Неведомое чудище взревело с новой силой. От его шагов пластиковые ёмкости из-под масел подпрыгивали.
Пара секунд – и из лесу метрах в тридцати отсюда вылезла тварь размером с БТР: лысая, лобастая, каплеобразная, с лапами-колоннами и едва заметными кривыми ручонками. Вроде бы она называлась колоссом. Опиралась тварь на массивный то ли хвост, то ли еще одну ногу. Перекошенную, но вполне человеческую морду мутанта покрывали розовые шрамы ожогов.
Завидев добычу, мутант разинул пасть, рыкнул и долбанул лапой по земле. Черные синхронно подпрыгнули и жахнули из подствольников. Волной, созданной уродом, Игарта повалило на землю. Его тотчас поставили на ноги и поволокли подальше от опасности. Игарт всей душой болел за мутанта, упирался, тянул шею, пытаясь разглядеть поле боя, но тесно обступившие его черные закрывали обзор. Игарт надеялся, что тварь прямо сейчас разделывает троицу черных, чтобы приступить к конвойным.
Черные выстрелили из подствольников еще раз – три гранаты попали в цель. От твари в стороны брызнули кровавые ошметки и желтоватые кости. Наполненный болью рев оборвался хрипом, и мутант грохнулся рядом с ржавой фурой.
Счетчики Гейгера продолжали разрываться, но конвоиры, не обращая на сигнал внимания, зашагали по дороге мимо радиоактивной заправки. Отряд снова соединился. Игарт с тоской посмотрел на поверженного колосса, выплеснувшего мозг на асфальт. Разинув пасть, он пялился на сталкеров остекленевшими глазами. Кости черепа у мутанта были сантиметров десять в толщину. Такого из автомата не замочишь…
Тучи поредели, и проглянуло вечернее пронзительно-синее небо, какое обычно бывает перед закатом. В придорожной траве затянул песню сверчок, активизировались проклятые комары, которых невозможно было отогнать связанными за спиной руками. Приходилось отдуваться, но проклятые твари липли к губам, набивались в глаза и уши. Отличный предлог, чтобы попросить перевязать руки. Если черные согласятся, можно долбануть конвойного справа, левого взять на удушающий, забрать автомат и застрелиться.
– Все, – проговорил Игарт и остановился. – Пока руки не перевяжете спереди, с места не двинусь. Комары заели. К тому же мне надо отлить.
Черные уставились на него.
– Чего таращитесь? Правда не пойду, хоть убивайте.
Неужели будут тащить? Нет, похоже, повелись. Конвойные обступили его. Один стал спереди. Те, что шли сзади, взяли его за руки: один – за правую, второй – за левую. Четвертый разрезал веревку. Вот он, шанс! Игарт дернулся, но не смог освободиться, его словно держали в тисках; повиснув на руках, попытался пнуть того, что впереди, и получил удар в живот – дыхание вышибло. Пока он корчился, черные связали ему руки, как и было, за спиной.
Когда заметно потемнело и облака снова затянули небо, с дороги свернули на едва различимую тропинку и вышли к кирпичной хижине с бетонной крышей. Когда-то это была трансформаторная будка, сейчас сталкеры приспособили ее под перевалочный пункт. Пока троица авангарда проводила разведку, четверо черных охраняли Игарта.
Еще раз подтвердилось предположение, что у черных коллективное сознание: четверка двинулась к хижине как по команде, хотя не было никакого сигнала.
Внутри домика было пусто: ни стола, ни шкафов, к нештукатуреной стене крепилась керосинка, которую командир черных тотчас зажег.
На Игарта накатило отчаянье. Каждый раз, когда он смотрел фильмы про военнопленных и заложников, ему казалось, что побег возможен, просто пленные трусят. Их ждет верная смерть, а они почему-то прутся баранами на бойню. Теперь он знал причину: выхода действительно нет.
Есть конвойные, связанные руки-ноги и газовая камера в перспективе. Здесь, в Зоне, даже подохнуть невозможно: убиться головой о стену не дадут, остановить дыхание не получится: когда концентрация углекислого газа в крови достигает предела, дыхательный центр включается помимо воли.
– Спи, – бесстрастно посоветовал командир со шрамом. – Выдвигаемся на рассвете.
Черные по-прежнему разговаривали только с ним, друг с другом они, похоже, обменивались мыслями. Враги молча принялись укладываться на пол, застеленный мешками поверх соломы, Игарта уложили посередине. Пара конвойных замерла у стены с автоматами на изготовку.
«Н-да, ночью освободиться тоже не получится», – подумал Игарт и перевернулся на живот, чтобы тело не давило на связанные руки.
На дорогах царила нездоровая суета, сверкали мигалки, то и дело возникали заторы. В ночном небе носились вертолеты. Маузер был уверен, что его бы давно поймали… если бы ловили. Но полиция словно отвернулась от него, в упор не замечая угнанный серебристый БМВ. Что-то заботило их больше. Или кто-то. Несколько раз звонил Рукастый, но Маузер не отвечал на вызов. Не хотелось тратить время и силы на объяснение того, что он и сам не очень-то понимал.
Машину пришлось бросить на окраине Одинцова. Маузер распахнул дверцу, сразу же захлопнул ее и провел руками по лицу, сдавил виски, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли. Здравый смысл упорно твердил, что происходящего не может быть. В пиндосячьем боевике – да, но на самом деле…
Маузер прикусил губу. Это не фильм и не постановка – реальность, которая хуже и того и другого, потому что в угоду публике режиссеры обычно заканчивают боевики хэппи эндом. В жизни все по-другому: подлым и расчетливым – хэппи, честным парням – энд. Ни подлым, ни расчетливым Маузер себя не считал. Значит…
А вот этого надо постараться не допустить. Итак, что есть? Артюхов отправился в виртуал, чтобы уничтожить порочную систему изнутри. Значит, он – друг. Фрайб ему помогает, но как-то умудрился потерять его из виду, да и где тело Артюхова – непонятно. По логике, оно должно быть у Фрайба, но, похоже, это не так…
И вдруг возникло Ольгино лицо сердечком, заслонило весь мир. Русые волосы до подбородка, искры в глазах, ямочки на щеках… По сути, она и была миром, точнее, его ядром, опорой, без которой все теряло смысл, в том числе и жизнь. Когда все отвернулись, прошлое осело пеплом, а будущее зияло черной дырой, откуда несло сточной канавой, она протянула руку. Не удержала, нет – у нее не хватило бы сил. Маузер просто почувствовал тепло и потянулся к нему, и вынырнул из пьяного угара, и увидел, что есть не только гниль и предательство, есть – настоящее. Настоящее в лице одного человека. Появился смысл и желание жить.