Что еще? Мишенька сообщает, что рабочие речных верфей перешли на трехсменный график. Не потому, что не успевают строить самоходные баржи, а исключительно в целях практического обучения заканчивающих годичный курс Стальградского профессионально-технического училища сварщиков и сборщиков. В мае у нас будет три тысячи молодых квалифицированных работников – двенадцать полных бригад для государственных верфей. Это означает, что уже этим летом мы сможем быстро и качественно строить шесть кораблей проекта «Бешеный пес» одновременно.
Закончив с отчетами, принимаюсь за очередное «изобретение» – восстанавливаю по памяти устройство пушки ЗИС-3 и реактивной системы залпового огня БМ-13. Надеюсь, что в ближайшие годы мы получим неплохую дивизионную пушку с унитарным заряжанием вместо того недоразумения, что стоит на вооружении сейчас, и в придачу невиданное чудо-оружие, аналогов которому не будет еще долгое время.
Отрубаюсь в два часа ночи. Очередной самый обычный рабочий день миллионера, графа, государственного деятеля и просто очень уставшего человека закончен.
Сегодняшнее утро – особенное. Сегодня мы с Татьяной второй раз в этом мире отмечаем Восьмое марта. Дражайшая супруга, императрица всероссийская, еще нежится в постели, а я вот уже вторую минуту пытаюсь отбиться от нападающих на меня Шелихова и Махаева. Упс! Филя неожиданно изменяет своей привычке бить руками, и я еле-еле уворачиваюсь от удара ногой в голову. Ох ты ж! Из немыслимого согнутого положения мне удается сбросить захват Егора и уйти с линии удара, которым тут же награждает меня щедрый Махаев. Ага! Егор чуть приоткрылся, и, кажется, не специально. На!.. Блин! Егора-то я достал, но вот Филя повис у меня на плечах, и стряхнуть его будет не так уж и легко… А если так?.. Кувыркаюсь назад, сминая Махаева своим весом… Все, братцы-кролики, приехали! Теперь я один на ногах стою, и встать у вас шансов нет! И не дергайтесь… Да твою же мать!.. Оба моих бравых адъютанта резко раскатываются по полу. В разные стороны!
– Батюшка, – Махаеву не терпится пояснить мне мою ошибку, – ты вперед не щади нас. Упали – так добивай! А то вишь, как вышло…
Вышло, вышло… Я вас добью, а где потом новых таких же отыщу?
– Нет уж, Филя. Я вас добивать не стану. Вы мне еще и живыми пригодитесь. – От нежданной похвалы оба расцветают. – Так, ладно… Закончить занятия! Умываться и жрать!
Обязательные водные процедуры после занятий «утренней гимнастикой» были введены по требованию Татьяны, которая, недели две тому назад, очаровательно сморщив носик, заявила: «Милый, иногда мне кажется, что я завтракаю на конюшне!» И поэтому водные процедуры перенесены с «после завтрака» на «до завтрака»…
Завтрак проходит как обычно. Я, Гревс, Махаев, Шелихов, полдесятка лейб-конвойцев и Моретта. Хотя день сегодня не совсем обычный. Или совсем не обычный…
Перед завтраком я вручил Татьяне два букета орхидей. Один – большой – из наших оранжерей. Другой – маленький, просто-таки миниатюрный – из мастерских Фаберже.
Удивленная Моретта расцветает, любуясь живым букетом, предварительно приколов ювелирный себе на капот. Она трогательно благодарит меня и делает попытку скомкать завтрак, переведя его в… ну, скажем, в другое помещение. И в другое положение…
Но в ее планы грубо вмешиваются Махаев и Шелихов, притащившие откуда-то свой подарок – целую корзину роз и невероятных размеров (не меньше аршина в диаметре!) печатный пряник. На прянике изображена, по мнению неизвестного мне мастера, царица – огромная, дородная бабища, состоящая из одних округлостей. Надпись на прянике гласит: «Царица моя». Судя по всему, такой пряничный каравай подают на крестьянских свадьбах или сговорах.
Татьяна в изумлении озирает это «великолепие», когда Гревс обращается к ней с изящным поклоном:
– Ваше Величество, позвольте и мне поздравить вас с вашим праздником…
С этими словами Александр Петрович вручает ей маленькую севрскую [135] бонбоньерку, скромно отмечая, что она расписана самим Георгом ван Осом [136] .
Сказать, что Татьяна удивлена, – вообще ничего не сказать! Она ошарашенно оглядывается по сторонам. Ее взгляд натыкается на двух лейб-конвойцев, держащих в руках букеты тюльпанов. После чего она окончательно понимает, что не понимает решительно ничего, и поворачивается ко мне:
– Милый, я забыла какой-то праздник? Прости, любимый, но я еще плохо знаю ва… наш календарь. Сегодня мои име… – тут она вспоминает, что ее день ангела был около месяца тому назад, и окончательно стушевывается. – Сегодня какой-то большой праздник?
А что? Сейчас вот как издам указ, и станет у нас восьмое марта – Восьмым марта! А и в самом деле?..
– Видишь ли, счастье мое, я вдруг подумал, что в России совсем нет праздников для женщин. Вот я и решил: пусть день восьмого марта станет женским днем. В этот день женщины будут самыми любимыми и самыми главными…
Блин! Последнее было лишним! Не успел я доразвить свою «светлую» мысль, как Моретта тут же сообразила, что можно получить из этого праздничка! Она будет главной! То есть все будут в этот день подчиняться ей. И только ей! Ну, это она погорячилась…
Пока ей вручают подарки остальные лейб-конвойцы и прибывший в Малую гостиную по делу Глазенап, я с превеликим трудом растолковываю ей, что хотя женщина и будет в этот день главной, но все же не до такой степени, чтобы отменять мероприятия государственного значения!..
Убеждение затягивается, а надо уже поторапливаться. Дело в том, что сегодня в Москву прибывает делегация Страны восходящего солнца…
Когда пушки «черных кораблей» командора Пэрри [137] поставили точку в истории изоляции Японии, маленькие желтые люди с островов кинулись за знаниями Запада. И хотя многие будущие японские офицеры отправились обучаться в Сен-Сир [138] или в Прусскую академию Генерального штаба, основными их учителями стали англичане. Именно англичане учили раскосеньких детишек богини Аматэрасу-оо-ми-ками [139] побеждать на море и на суше, именно англичане обучали будущих японских полководцев и флотоводцев, командиров рот, батарей, эскадронов и вахтенных офицеров. Что было и не удивительно: к этому времени за британцами закрепилась слава бойцов, не проигравших ни одной войны…