Когда во время моего посещения Японии случился весьма неприятный инцидент с японскими хронокарателями [140] , раскосые и лопоухие умные головы сразу сообразили: жди беды! Ответ России на такое вопиющее нахальство будет скорым и жестоким. Концентрация войск на Дальнем Востоке подтвердила это предположение. А уж когда из Кронштадта вышла крейсерская эскадра под командованием генерал-адмирала и взяла курс на Владивосток, самый тупой японец понял – русские собираются воевать.
Но самурайский дух в сынах Ямато был силен, и они не стали праздновать труса, а принялись весьма активно готовиться к «горячей встрече» заморских гостей. Неизвестно, чем бы закончилась эта операция, но тут как раз случились несколько событий, в корне изменивших взгляды японцев на предстоящее им тесное общение с подданными Российской империи.
Во-первых, при попытке англичан интернировать Платова современная морская крепость Сингапур была мгновенно захвачена.
Во-вторых, русская эскадра устроила тотальный террор в Индийском океане, и все попытки англичан пресечь расшалившихся современных корсаров либо не имели никаких последствий, либо, как в случае с Сиднеем, имели явно отрицательные результаты.
В-третьих, армия Британской империи, высадившаяся на территории России, была не просто разбита, а молниеносно уничтожена. При этом флоту Ее Величества опять досталось на орехи.
Проанализировав полученную информацию, умные головы Страны восходящего солнца попытались вообразить себе последствия столкновения с победителями своих учителей. Нарисованная их воображением картина ужаснула японское руководство. Как приватно сообщал нам германский консул в Японии, император Мацухито устроил истерику, объявил, что в самом скором времени поменяет премьера, а нескольких из своих советников, особо ратовавших за сближение с Англией, заставил покончить с собой. После чего, сообразив, что репрессии – дело хорошее, но на них далеко не уедешь, «наш раскосый кузен» Мацухито обратился к моему Величеству с нижайшей просьбой: не нападать на маленькую, беззащитную Японию, полностью осознавшую свои ошибки, дать возможность загладить и искупить. В своем послании Мацухито заранее соглашался на все, кроме оккупации Японии и потери независимости, умоляя принять его посольство и обсудить с ним условия примирения. В конце послания высказывалась робкая надежда на то, что «великий и могучий северный собрат» не затаит зла на глуповатого, но, в сущности, такого преданного и любящего младшего брата.
Если отбросить все восточные красоты и цветистости, это фактически было изъявление готовности принять капитуляцию на любых разумных условиях. Уже на следующий день по получении этой телеграфной депеши мы с Долгоруковым сочинили ответ. Если отжать из него воду, получилось бы следующее: «Приезжайте, а там посмотрим».
По получении сего послания японская делегация, возглавляемая ни много ни мало самим премьер-министром Курода Киетака [141] и почему-то министром внутренних дел Сайго Цугумити [142] , немедленно отправилась в Россию. За два с половиной месяца они пересекли Тихий океан, Северную Америку, Атлантику и с неделю тому назад высадились в Гамбурге. Откуда по железной дороге двинулись в Москву. И вот сегодня, восьмого марта по русскому календарю и двадцатого – по европейскому [143] , эта представительная делегация наконец прибывает.
…Окончательно выяснить отношения с моей благоверной удалось часа через три. И из-за этого ведомству Глазенапа пришлось отправлять телеграммы с пожеланием попридержать японцев, чтобы императорская чета успела привести себя в порядок для встречи высоких (шутка!) иностранных визитеров.
Наконец они прибыли. На вокзале их встречали Долгоруков и Васильчиков (новый глава МВД Манасеин прихворнул). Почетный караул, оркестр и все такое прочее. Руководителей японской делегации привезли в Кремль на машине, остальным пришлось удовольствоваться каретами. Ну, вот и они…
Я с любопытством разглядываю вошедших в Андреевский – тронный зал Кремлевского дворца – японских сановников. И кто из них кто? Оба невысокие, оба плотненькие, оба усатые, оба в черных мундирах с созвездиями орденов. Интересно: а как их вообще различают? Впрочем, с их точки зрения, мы с Мореттой отличаемся только по фасону платья и наличием у меня усов…
Ага. Тот, который чуть повыше, с усами чуть поменьше, – премьер-министр Курода Киетака. Он-то и сообщает мне о том, что Величественные врата, Сын неба, Великий судья, Воплощенное божество, Ступени к трону, Высокий Дворец, Владыка судеб [144] Мацухито просит оказать ему несравненную честь позволить считать себя моим младшим братом. Ну, мы еще будем посмотреть, нужны ли мне такие родичи? Хотя после ареста большинства Романовых в моей семье масса вакансий. По крайней мере на роль «ступеней к трону» он вполне может претендовать…
Премьер Курода меж тем продолжает распинаться. Он говорит с той удивительной интонацией, которая всегда приводит в растерянность и замешательство человека, ранее не слыхавшего японской речи из уст ее коренных носителей. Когда он только начал говорить – любо-дорого было посмотреть на мою ненаглядную Татьяну. Услышав шипяще-рычащие слова японца, она крупно вздрогнула, побледнела и успокоилась лишь после того, как услышала перевод, но и теперь еще нет-нет да и подрагивает при звуках «мелодичного и напевного» японского языка, которые Курода Киетака произносит своим «нежным и ласковым» голосом.
А Курода между тем продолжает говорить и говорит такое!.. Вот не уверен я, что всего того, что предлагают японцы, удалось бы добиться в результате военной операции. Ну, разве что очень большой кровью…
– …Его Небесное Величество император Японии, демонстрируя свою добрую волю, – вещает мне переводчик, – отказывается от притязаний на Курильские острова, в том числе острова Малой Курильской гряды, в пользу великого и могучего северного соседа…
А вот это очень и очень важно. Если мне не изменяет память, на острове Шикотан находится месторождение рения [145] – единственное в мире экономически целесообразное при добыче, между прочим! А рений нам очень пригодится, когда начнем делать катализаторы для производства хорошего бензина и реактивные двигатели!