— У казачек ноги большие, — произнес охотник, выпустив на мгновение трубку изо рта. — А тут совсем маленькие… — Он кивнул в сторону поляны, на которой неизвестный злоумышленник, а может злоумышленница, оставил свои следы.
Егор, кряхтя, поднялся на ноги, походил по поляне, рукояткой плетки ковырнул в одном месте, в другом, приложил ладонь, задумчиво покачал головой, а потом махнул рукой и вернулся на камни. Молча засмолил цигарку и, лишь выдохнув пару раз дым, с досадой произнес:
— Разве это следы? Он, когда с камня на камень прыгал, оступился или поскользнулся. Один раз на пятку приземлился, а второй раз носком песок вспахал. Правда, там, где на лошадь садился, более четкие отпечатки остались, но лошадь по ним после прошлась, песок перемешала…
— Женщина была, — опять подал голос Иринек-Ермашка. — след мелкий, даже там, где оступилась. Легкая она, молодая! Слышал, как по камням бежала! Косуля, да и только!
— Ладно, посмотрим, что за косуля такая в нашей тайге завелась! — проворчал Зайцев и строго посмотрел на Алексея. — Я за вашу голову перед Федором Михайловичем отвечаю, так что не суйте ее куда попадя…
— Мне что ж теперь, без вас ни шагу не ступить? — поразился Алексей. — Зачем мне такая опека? Федор Михайлович мне полную свободу решений и действий позволил и ничего не сказал, что кто-то за мной по пятам ходить будет!
— Да никто за вами ходить не собирается, — буркнул Зайцев, — своих забот невпроворот, вон вчера в Головановке четырех коней увели. Мы с Ермашкой всю ночь за конокрадами гонялись, пока лошадей не отбили. А утром на самого главного конокрада вышли. Думали — из цыган, а он местный, из бывших приказчиков, только что с цыганами снюхался, им лошадей и поставлял.
— Как ты на него вышел? — удивился Алексей. — По следам?
— Да какое по следам? — усмехнулся Зайцев. — Их двое было, конокрадов. Люди заметили, не все ж ночью спят, что коней из села погнали прямиком к Золотаревскому бору. Меня среди ночи хозяева подняли. Беда, мол, Лукич, лошадей покрали. Я в седло, Ермашке свистнул — ив погоню. Нагнали их уже у переправы через Тесинку. Ермашка в воздух из ружья — бабах! Ну они сразу по кустам и вдоль берега как сиганут! Мы — за ними! Всю морду ветками исхлестали, пока догоняли. Ну они видят, дело плохо, в лодку, что у берега стояла, вскочили и отчалили, а лошадей оставили. Смотрю, одна точно конокрадская: цыганское седло у нее особое, с крючками, чтоб ворованных лошадей цеплять, а в переметной сумке клейма всякие, чтобы, значит, их переклеймить…
— И вы задержали этих конокрадов? — Алексей с интересом смотрел на Егора Зайцева.
— Задержали, — произнес тот степенно и снова пару раз затянулся цигаркой. — Что ж их было не задержать?
Я ведь на того коня сел, поводья отпустил, он меня к этому жулику и привез. В самые ворота мордой уткнулся…
— Ну молодцы! — с веселым удивлением воскликнул Алексей и хлопнул по плечу Зайцева. — И чего бы этой лихой дамочке тоже своего коня не оставить? Глядишь, и вывел бы нас на эту мерзавку, что чуть меня в карьере не схоронила!
— Ну дамочка не дамочка, — сказал Зайцев и, хлопнув себя по коленям, поднялся с камня, — но найти мы ее непременно найдем! Эй, Ермашка! — окликнул он охотника. — Проводишь Алексея Дмитрича и езжай в Черную Речку!
Там переночуем, а завтра кое-что разузнать надобно будет. — Он посмотрел на Алексея. — Пока докладывать нечего, если что, я с Ермашкой вам записку передам.
— Что-то серьезное?
— Пока не знаю, — ответил урядник, — но на днях, думаю, что-нибудь прояснится.
Он вскочил в седло такой же приземистой, как у своего приятеля, лошадки, взял под козырек и скрылся в темноте.
Алексей проводил его взглядом и спросил у охотника:
— Так как тебя по-настоящему зовут? Иринек или Ермашка?
Тот ухмыльнулся:
— Папка с мамкой Иринеком нарекли, поп, когда крестил, Тимошкой, а вот Егор Ермашкой назвал. Теперь все меня им кличут да еще иногда Сибдиеком, так у нас в сказке охотника звали, но мне больше Ермашка нравится. Ермак Тимофеевич большим человеком был, даже нашего князя не боялся, а у него тумен [12] был больше тыщи воинов.
— Так он тебя что ж, в честь Ермака Ермашкой зовет? — удивился Алексей.
— Ага, — кивнул головой охотник. — Егор говорит:
«Быть тебе Ермашкой, пока борода такой же не вырастет, как у Ермака». — Он хитро прищурился и почесал подбородок под хилой своей бороденкой. — Ты меня тоже зови Ермашкой, так мне привычнее.
— Хорошо, — Алексей огляделся по сторонам. — Где-то плащ оставил…
— Сейчас найдем, — охотник юркнул в камни и через некоторое время вынырнул из темноты с узлом на плече. — Однако много грибов набрал. Лушке весь вечер жарить придется. — Он пристроил узел к седлу. — Давай, Алексей Дмитрич, садись на лошадь, а я пешком дойду.
— Да нет, — отказался Алексей, — твоя лошадь — ты и поезжай!
Но Ермашка все же повел лошадь в поводу. Они вышли на тропу и уже через час ступили на окраину Тесинска. Миновали несколько заросших тополями и черемухой улиц и оказались на Базарной площади, необычайно тихой и пустынной в этот час. Низовой ветерок гонял между торговыми рядами шелуху от семечек и мелкий мусор. От площади было совсем недалеко до дома Владимира Константиновича.
Алексей остановился под единственным газовым фонарем, освещавшим площадь, и пожал руку охотнику.
— Давай прощаться, Ермак! Спасибо, выручил меня сегодня!
— Да что там, Алексей Дмитрич, — засмущался тот, — если б я того варнака споймал, что чуть тебя не прихлопнул, — он с досадой махнул рукой, — ничего, мы его с Егором непременно споймаем, будь спокоен! Егор шибко не любит, когда в его околотке какая тварь заводится.
— Скажи мне, — поинтересовался Алексей, — ты бухгалтера на заводе знаешь? Столетова?
— Столетова? — Ермашка как-то странно посмотрел на Алексея, — кто ж его не знает… — Он отвел взгляд в сторону. — Живет тихо, смирно, знакомств ни с кем не водит. — Он помолчал мгновение и тихо добавил, одарив Алексея все тем же странным взглядом:
— Разве только Анфиса Никодимовна его иногда навещает…
— Наверняка вы с Егором уже прознали, с какой это стати Анфиса Никодимовна его посещает, — усмехнулся Алексей, — или я ошибаюсь?
Ермашка вздохнул и пожал плечами:
— Егор мне голову набок свернет. Я тебе и так много сказал. — Он что-то тихо пробормотал по-своему и натянул малахай поглубже на голову. — Давай до встречи, Алексей Дмитрич! Голову только не суй куда ни попадя! — Он перебросил Алексею узел с грибами, вскочил на лошадь, лихо прищелкнул языком и скрылся в темноте.
Алексей пересек площадь и свернул в переулок, ведущий к аптеке, рядом с которой находился дом учителя. И в этот момент услышал перестук лошадиных копыт за своей спиной. Он посторонился, уступая дорогу экипажу, и проводил его взглядом, недоумевая, кто из соседей учителя возвращается домой в столь поздний час. Среди недели здесь по гостям не разъезжали, театральный сезон открывался в октябре… Из других развлечений — лишь вечерние да воскресные променады в городском саду, но из-за отсутствия фонарей подобные прогулки прекращались с появлением первых звезд на небе…