— Кто такой? — спросил Алексей, делая шаг в его сторону. Человек ровно на столько же отскочил назад и сделал вид, что стягивает с плеча ружье.
Алексей улыбнулся:
— Ты что такой пугливый?
Мужчина провел пальцем по гортани и удрученно произнес:
— Егор, как овечке, голову оторвет, когда узнает, что Ермашка тебя плохо охранял.
— Охранял? — поразился Алексей. — Ты меня охранял? А кто ж тогда камни на меня спустил?
Вместо ответа Ермашка присел на корточки и показал несколько углублений на песчаной, свободной от камней проплешине.
— Смотри, вот здесь он от меня сиганул. Как тетерка! — Он сплюнул на землю и снизу вверх посмотрел на Алексея. — Он за тобой по верхам, словно зверь, шел. Сначала стрельнуть хотел. Иди сюда…
Алексей поднялся вслед за Ермашкой и остановился перед молодой сосной. Его новый знакомый показал ему развилку с содранной корой и надломленные ветки, мешавшие обзору.
— Здесь он хоронился. Но потом решил камни на тебя спустить. Увидел, что ты как раз под обрывом остановился.
Алексей склонился к земле, стараясь разглядеть, остались ли какие следы. Нет, ничего! Слегка потревоженный слой сухой хвои да содранная кора в том месте, где лежал ружейный ствол, нацеленный в его голову…
Он выпрямился. Ермашка, пригнувшись, рысцой обежал вокруг поляны и вдруг торжествующе вскрикнул, махнув Алексею рукой;
— Иди сюда! И здесь следы!
Алексей подошел и нагнулся к земле, где виднелись нечеткие, с осыпавшимися краями вмятины размером с его ладонь.
— Однако совсем маленькая нога! — сделал заключение Ермашка. — Неужто баба? — Он покачал головой. — Однако сильная! — Он прошел чуть дальше и удовлетворенно хмыкнул:
— На коне ускакала!
Алексей с удивлением уставился на него.
— Ты что, шутишь? Какая баба с затвором справится?
Там же все мхом поросло, от дождей разбухло.
Ермашка пожал плечами:
— Нога маленькая, сам видишь, и по камням она легко бежала, без стука, как рысь! Мужик ногами топает, когда бежит, и камни с места сдвигает И там под деревом, где хоронилась, хвоя не потревожена, значит, спокойно стояла, Ждала, когда подойдешь. Мужик бы всю хвою распинал и ветки до конца бы оборвал, а не надломил…
— Ты кто? — Алексей постарался не показать виду, насколько ошеломлен подобным заявлением своего нового знакомого. Но все-таки не мог поверить, чтобы на его жизнь покушалась женщина. Есть и мужики с маленькими ногами…
Он вытащил из-за пояса револьвер, переложил его во внутренний карман и уточнил:
— Как здесь очутился?
— Я? — удивился Ермашка.
— Ну ты, кто еще? — рассердился Алексей.
— Я — Иринек, — с очевидной гордостью произнес Ермашка, — из сагайского рода, прадед мой сам Мергентайша был. Мы — таежный народ, охотники — не пастухи.
Раньше лучшие воины были в нашем роду. С самим Ермаком сражались, с казаками. Русские долго нас покорить не могли.
— Ты что ж, жалеешь, что покорили?
— Да нет, — хитровато прищурился Ермашка, — не жалею. Места здесь всем хватит.
— Иренек — это фамилия, что ли?
— Да нет, имя. — Ермашка опустился на камень, поставил ружье между коленями, достал из кармана кисет. — Садись, Алексей Дмитрич, сейчас Егор вернется, а мы покурим пока.
— Алексей… Дмитрич, — поперхнулся Алексей» — откуда ты знаешь, как меня зовут?
— Дак Егор все, — уставился на него плутоватыми глазами-щелками Иринек-Ермашка, — я ж сказал, велел мне за тобой приглядывать. Говорит, молодой, горячий…
— Постой, постой, — перебил его Алексей, — какой еще Егор? — и вдруг хлопнул себя по лбу:
— Неужто Зайцев?
— Ужто, ужто, — закивал головой его новый знакомый. — Так оно и есть — Зайцев.
Где-то неподалеку заржала лошадь. Иринек-Ермашка как-то по-особому звонко щелкнул языком и крикнул в темноту:
— Ханат [11] , иди ко мне!
Из кустов вышла низкорослая, с короткой гривой лошадь. Печально посмотрела на Алексея и подошла к хозяину.
— Вот она, моя Ханат, — с гордостью произнес ее хозяин и потрепал за гриву. — Как собака мне служит. Ты думаешь, почему она заржала? — он с несомненным торжеством посмотрел на Алексея, расплылся в улыбке и сам же ответил:
— Сейчас Егор Лукич по тропе поднимается и скоро здесь будет, быстрее, чем хыйлаг тарт, — добавил он по-своему и, заметив, что Алексей не понял, усмехнулся и пояснил:
— Он появится быстрее, чем я успею спустить курок…
— Ну бестия прямо, — произнес вместо приветствия урядник и, привязав лошадь к дереву, устроился на камнях рядом с Ермашкой, — через гарь от меня сиганул. Там много гореликов торчит, побоялся коню брюхо пропороть, а этот варнак промчался, словно на крыльях пролетел. — Он тяжело вздохнул и с осуждением посмотрел на Алексея. — Зачем вас в гору понесло, Алексей Дмитрич? Пошто ноги зазря бить? Ведь чуть-чуть не прикончили… — Он загнул полы темно-зеленого форменного кафтана и опустился на камень рядом с охотником. Расправил густые темно-рыжие усы, потер бритый подбородок и, смачно сплюнув в сторону, проворчал:
— Делов у меня нет, как вас из-под камней вытаскивать!
— Я что-то не пойму, Егор, — Алексей в упор посмотрел на урядника, — с чего это вдруг вздумалось кому-то меня убивать? На заводе я по делам, по которым камни на голову спускать себе дороже станет. И я уверен, что пока никто, даже Кретов, не знает и не догадывается об истинных моих интересах.
Урядник снял фуражку, почесал в затылке и, вернув ее на место, смерил Алексея угрюмым взглядом.
— Федор Михалыч сказывали, что вы мастер во всякие дела встревать, потому и велел за вами приглядывать. Сегодня мы с Ермашкой вас почти до городу довели. Как собор завиднелся, я ему говорю, проводи, дескать, Алексея Дмитрича до первых домов, а там уж он сам доберется. А я в Черную Речку, деревня такая отсюда в двух верстах, махнул.
Интересные вещи там происходят, как мне доложили. Но и полверсты не проехал, слышу грохнуло — обвал! Я — лошадь в карьер, и сюда! — Он удрученно покачал головой. — Если б знать, что вы через лес пойдете, не поехал бы в Черную Речку. Глядишь, и этого варнака, что на вас камни спустил, мигом споймали бы.
— Иринек утверждает, что это была женщина, — кивнул Алексей на охотника, с безмятежной улыбкой на устах попыхивающего своей трубкой.
Урядник, похоже, совсем не удивился подобному заявлению, лишь пожал плечами.
— Кто их знает, среди местных казачек такие бабы крепкие попадаются, обухом лба не перешибешь. Намедни загулеванил в кабаке вахмистр конвойной службы, Задубеев, столы стал переворачивать, буфетчику глаз подбил, а мимо в это время сватья его проезжала, Глафира Кандыбина. Ей кричат: «Глафира, там Васька нагайкой по чем попадя хлещет, посуды пропасть перебил!» Она с телеги скок! — ив кабак. Ваське руку заломила, кулаком промеж глаз ему — хрясь! Он и вырубился. Тогда она его на спину взвалила, до телеги доволокла и домой доставила. А там, говорят, женушка его бедовая встретила да всласть еще по ребрам ухватом отходила…