Огромного роста детина, в черной казачьей черкеске, мохнатой овечьей папахе, с мощными кулаками и шеей, едва втиснутой в стоячий воротник бешмета, молча довел Алексея до высокого крыльца, где его принял второй детина, тоже в черкеске, но без папахи. Окинув его быстрым взглядом, провел в дом и оставил в небольшой зале, вдоль стен которой стояли массивные диваны с высокими спинками и точно такие же громоздкие стулья с кожаными сиденьями. Вероятно, это была комната для визитеров, но сегодня по Случаю воскресного дня она пустовала.
Алексей покосился на истертые многочисленными задами сиденья и остался стоять, не вняв приглашающему кивку своего провожатого сесть.
В зал выходили две двустворчатые двери из темного дуба, одна напротив другой. Провожатый скрылся за той, что слева, а Алексей, опершись на трость, остановился напротив совершенно пустого камина с четырьмя мраморными купидонами по углам толстой и тоже мраморной каминной доски. Над доской висел большой аляповатый портрет, выполненный маслом, вероятно рукой того же художника, что и вывеска над воротами. А над портретом, под стеклом — два вымпела, то ли кавалерийские, то ли артиллерийские, позолота и буквы на них облезли, цвета полков выгорели. Их щедро покрывали пулевые пробоины, но скорее всего здесь всласть попировала моль.
Алексей окинул вымпелы скептическим взглядом и перевел его на портрет. На нем был изображен черноглазый, с подстриженными в скобку темными с проседью волосами, с густой бородой лопатой, человек в собольей шубе, которую он слегка распахнул, подбоченясь, вероятно, чтобы явить миру орден, свисающий из-под бороды на широкую грудь.
Весь вид мужчины на портрете однозначно говорил, что он из тех, с кем лучше не связываться и в темном месте один на один не встречаться.
«Наверняка Корней Кретов», — подумал Алексей. Судя по трещинам, избороздившим портрет, он был написан достаточно давно и не мог изображать нынешнего владельца пароходной компании «Восход» хотя бы потому, что Никодим, как успел сообщить Алексею Вавилов, против купеческих традиций бороду брил и вид имел вполне европейский. Но вместе с миллионными богатствами достались ему в наследство от батюшки дикий нрав и громоподобный рык, так что истинная сущность Никодима Корнеевича в минуты гнева перла наружу, как прокисшая брага из бочонка. И никакая, даже самая дорогая английская одежка эту самую сущность в себе удержать не могла.
Он перевел взгляд на камин, но скрип приоткрывшейся двери отвлек его от созерцания сытых физиономий купидонов. Он повернулся, ожидая увидеть посыльного в черкеске, но порог перешагнула рыжеволосая барышня в зеленом платье, с тщательно причесанной на прямой пробор головой. Близоруко прищурившись, она окинула быстрым взглядом комнату, увидела Алексея и направилась прямо к нему. Она не шла, а плыла, не спуская напряженного взгляда с его правого плеча, отчего он даже скосил глаза в ту сторону, чтобы проверить, что ж такое интересное углядела эта странная девица на его сюртуке.
Барышня подошла к нему почти вплотную и остановилась напротив. Серо-голубые, слегка выпуклые глаза смотрели с явным любопытством, а высокий лоб морщился от усилий, словно его хозяйка пыталась и не могла вспомнить, где она видела стоящего перед ней человека. Она часто и нервно облизывала губы, а то вдруг закусывала нижнюю и некоторое время терзала ее мелкими и острыми, как у ласки, зубами. Впалые, бледные щеки, длинный, с едва заметной горбинкой нос… Девица была потрясающе некрасива, но талия у нее была тонкой, а бюст вызывающе крепким, и эти подробности ее телосложения неожиданно порадовали Алексея, потому что давали барышне хоть какой-то шанс выйти замуж…
Он мысленно выругал себя. Спрашивается: какое ему до этого дело? И с чего вдруг подобные, совершенно нелепые в его положении мысли обуяли его?
Девица, склонив голову набок, обвела его взглядом с ног до головы и тягучим, совершенно бесстрастным голосом произнесла:
— А вы ничего! Высокий!
— Стараемся! — пожал плечами Алексей.
Она озадаченно округлила глаза, задумалась на мгновение, но, видно, это не доставило ей большого удовольствия, и заявила прежним тоном:
— И красавчик! Я таких еще не видела.
— Да полно вам! — проворчал Алексей. — Вы что, по улицам не гуляете? Там таких, как я…
— Как вас зовут? — перебила его девица и уточнила:
— Я по улицам не гуляю. Папенька говорит, что там одни шалавы подзаборные отираются.
Алексей опешил и не нашелся что ответить, настолько поразило его слово «шалавы», весьма спокойно произнесенное вполне на первый взгляд благовоспитанной барышней.
— Ну, наверно, не только шалавы, — буркнул он, всем своим видом показывая, что не намерен продолжать разговор. С этой целью он даже перевел взгляд на камин, словно голые задницы купидонов доставляли ему гораздо большее эстетическое удовольствие, чем созерцание прелестей незнакомой ему девицы.
Но барышня оказалась не из обидчивых и к тому же не из стеснительных. Она обошла вокруг Алексея, окинув его взглядом завзятого барышника. На мгновение ему показалось, что его вот-вот заставят показать зубы или согнут руку в локте, чтобы пощупать бицепсы.
— Так как вас зовут? — произнесла девица требовательно и даже слегка притопнула ногой, являя некоторое негодование по поводу его бестолковости.
Алексей в свою очередь окинул ее хмурым взглядом, одновременно соображая, как поступить в этом случае. Ни Тартищев, ни Вавилов не предупредили его, что в доме купца Кретова его встретит подобная барышня.
— Чингачгук — Большой Змей, — неожиданно для себя брякнул Алексей.
— Совершенно дурацкое имя, — протянула задумчиво девица. Она достала из-за края рукава изящный платочек, вцепилась в него зубами и, слегка склонив голову, окинула Алексея долгим и непонятным взглядом. Затем, недовольно рванув платок зубами, скомкала его в руке, тяжело вздохнула и медленно ее опустила, а затем столь же медленно, словно театральный занавес, подняла свои по-коровьи длинные ресницы. Хорошо отработанный, как выяснилось позже, прием.
Наверняка расчет был на то, что Алексей свалится к ее ногам, исходя слюной от восторга.
— Вы случайно не актер? — спросила она без всякого интереса, увидев, что Алексей на пол не свалился и слюдой не исходит.
— Случайно нет, — ответил он недружелюбно. — Я — из полиции;
— Ага, — кивнула она головой, — все шутите?
— Конечно, — ответил ей в тон Алексей и спросил:
— Что вы хотите?
— Я? — туповато посмотрела на него девица.
— А разве здесь есть еще кто-то, кроме вас?
— Вы, — односложно ответила жеманница и капризно добавила:
— Вы — гадкий зануда, хотя и красавчик.
— Спасибо, — усмехнулся Алексей и, приложив руку к груди, склонил голову. — Мерси боку за комплимент.
— Коломенская верста. — Она ехидно улыбнулась и тоже склонила голову, одарив Алексея взглядом исподлобья. — Пожарная каланча.