— Ладно, дедуль! Не ругайся. Буду лежать смирно, — сказал он примирительно и, вытянувшись на лежанке во весь рост, сложил руки на груди. — Когда же я, по-твоему, поднимусь? Дня через два? Три? — показал он старику на пальцах.
Старик в ответ поднял обе руки и растопырил все пальцы.
— Десять дней! — ужаснулся Алексей. — Ну это мне никак нельзя. Пойми! Нельзя! — взволнованно и бессвязно заговорил он и умоляюще посмотрел на китайца. — Найди кого-нибудь, кто русский понимает. Я объясню… Записку отправлю. — И он изобразил пальцем на ладони, что пишет.
Но старик, слушая Алексея, только качал головой и по-прежнему показывал десять пальцев.
«Ну беда, совсем не понимает! Как ему растолковать?»
Из-за невозможности объясниться Алексей разволновался еще больше. И вдруг вспомнил тот разговор, который поначалу воспринимал как горячечный бред. Похоже, и вправду попал он не в те руки. Не зря его называли легавым. И не те ли это люди, что забрали у него револьвер, червонец и амулет?
Они ведь тоже что-то говорили и про червонцы, и про Пробирную палату? Но что? Как он ни силился, ничего определенного припомнить не мог. Но понял одно: здесь он в плену!
От такой мысли его лоб покрылся испариной. И если до этого Алексей испытывал к старику самые теплые чувства, то теперь посмотрел на него с подозрением. И как это лицо могло показаться ему добрым и привлекательным? На нем ясно просматривались и хитрость, и затаенная жестокость, и тысяча других больших и малых пороков. Разве не странно, что старик не хочет позвать к нему кого-либо, кто понимает по-русски? Не один же он здесь, в конце концов? Несмотря на горячку, Алексей хорошо запомнил парня, который поначалу за ним ухаживал наравне со стариком. Но стоило ему полегчать, как тот парень мгновенно исчез. И это наверняка тоже было подстроено нарочно.
Эх, если б[:ил чуть больше! Он бы сумел постоять за себя и выведать у старика все, что требуется.
Китаец знаками показал, что следует выпить приготовленное питье.
— Чифан, капитана. Сипи. — Он подложил сухие ладошки под щеку и закрыл глаза, изображая, что спит.
— Не буду спать! — произнес упрямо Алексей и замотал отрицательно головой. — Позови кого-нибудь! — И уже явно враждебно оттолкнул руку с питьем.
Тогда старик обхватил его сзади за шею, нажал пальцами на подбородок. Алексей невольно открыл рот, и тотчас туда был вылит настой из пиалы. Он поперхнулся, глотнул, а во рту остался характерный горьковатый привкус опиума.
И неожиданно из глаз полились слезы — от досады, обиды и собственной беспомощности одновременно. Где он находится?
Беспокойство не отпускало Алексея. После некоторого душевного подъема силы его вновь пришли в упадок. Апатия и безразличие ко всему овладели им. Он лежал и с мрачным видом смотрел в потолок, молча глотал отвары, которыми его по-прежнему потчевал старик, равнодушно воспринимал манипуляции, которые тот производил с его спиной и грудью.
Старик что-то говорил ему, убеждал, но Алексей был глух ко всему.
И на следующий день китаец привел с собой уже знакомого Алексею молодого парня — круглолицего и рыжеволосого. Одного взгляда на его веснушчатую физиономию хватило, чтобы понять — перед ним русский.
Парнишка дружелюбно улыбнулся:
— Ты че кочевряжишься? На ноги хошь быстрее встать — так не ломайся, ешь, что дают!
— А что дают? — спросил Алексей, пододвигая к себе чашку с мелко нарезанными стебельками непонятно какого растения, зеленовато-бурыми на вид и с грибным привкусом. — Чем он меня кормит?
— Че испугался? — рассмеялся парень. — Не бойся, не отравит. Это папоротник, ихнее любимое кушанье. Он его сам солит и готовит.
Алексей с недоверием посмотрел на буро-зеленую массу.
То, что он принимал за овощи, оказалось папоротником. Но до этого он ел его с удовольствием и даже жалел, что он так быстро кончается. Что ж, и на этот раз не стоит пренебрегать традицией.
Он с неожиданным для себя аппетитом расправился и с папоротником, и с бульоном, который на этот раз был заправлен мясом, судя по виду — птичьим.
— Рябчик, — пояснил парень. — Вчера вечером подстрелили пяток…
— Тут, кроме вас с дедом, есть еще кто?
— Не-а, — ответил парень. — Здесь мы одни. Я да Ду-пен. А остальные дальше, на таборе. Как только ходить начнешь, переберемся в табор. Тобурчин велел побыстрее тебя на ноги поднять. Того гляди, скоро Степка нагрянет.
Он уже справлялся: очухался ты или нет?
— Что со мной было?
— А ты не знашь? — удивился парень. — Пять ребер сломал да головой, видать, сильно навернулся! Спина, вишь, вся синяя была. Где ты так покалечился? Или избил кто?
— Было дело! — ответил Алексей уклончиво. Он не собирался изливать душу перед первым встречным, даже с такой добродушной улыбкой, как у его нового знакомца.
Вполне возможно, парня подослали, чтобы выпытать все, что получится, до приезда главарей. Он уже понял, что попал в банду, как только парень помянул Тобурчина. Но кто такой Степка? И он не преминул спросить об этом.
Тот, похоже, удивился:
— Не знашь, что ли? Степка Анчулов, Гурана брательник!
— Степка? Гурана? — поразился Алексей. — Но я слышал, что он лет двадцать, если не больше, как сгинул где-то на каторге?
— Не знаю, кто тебе это сказал, — произнес солидно парень и покачал головой, словно удивляясь его неосведомленности. — Для полиции он, может, и сгинул, только сколько лет я в Тесинске прожил, столько лет Степка здесь и отирался. У него, слышь, на той стороне, в Маньчжурии, и дом есть, и лавок, говорят, немерено с товаром разным. Только все ему мало. И там промышляет, и здесь успевает. Бергалов его людишки ловят, караваны с товарами грабят, табуны гоняют.
Оттуда — сюда. Отсюда — туда…
— И что ж, никто про это не знает?
— Дак они ж на землях Гурана промышляют. Кто сюда попадет, уже живым не выйдет.
— Тебя как зовут? — поинтересовался Алексей.
— Сашка. А тебя?
— Алексей!
— Ну, значитца, Алешка! — Парень хлопнул его по плечу и, заметив, что тот поморщился, виновато улыбнулся:
— Прости окаянного, забыл, что болит у тебя спина. — Он окинул его недоумевающим взглядом. — Китаец говорит, ты чудом жив остался. Он на тебя всю женьшеню попользовал, что для себя берег, и желчь медвежью. Не чуешь разве, как от тебя волокет?
— Да уж, — вздохнул Алексей, — чую, конечно!
В баньку бы…
— А это уж не знаю. — Сашка развел руками. — Это уж как Тобурчин велит. — И, придвинувшись ближе, доверительно прошептал:
— Шибко злые они на тебя. Шпион, говорят. Легавый! Ты, если что, не запирайся! Тобурчин оголтелый, ему что огнем пытать, что ножом живого на куски резать! Сказывай уж все как есть!