Однажды мы с Натальей приехали его навестить. И… Наталья толкнула меня к кровати, припомнив Илье его обещание на мне жениться. Я хотела было поругать Наталью за то, что она берется за старое, но, к моему удивлению, Илья взял меня за руку и.., подтвердил обещание. С той поры я дни и ночи напролет проводила у его кровати. Варила бульончики, делала паровые котлетки, наливала в термос сладкого чая и бежала в больницу. И так каждый день. Даже в обеденный перерыв и по пути на работу. Иногда я оставалась у него на ночь, держала его за руку и дремала на стуле, а затем, совершенно не выспавшись, шла на работу и звонила ему каждые полчаса из своего офиса. За то время, пока я просиживала у его кровати, я рассказывала ему о себе и слушала его рассказы.
И рассказала ему о том, что люблю танцевать, особенно после того, как выпью бокал вина. Что я люблю танцевать перед зеркалом. Только я, зеркало и музыка. Особенно хорошо у меня получается аргентинское танго. Я могу танцевать его без партнера. Я также рассказала ему о том, что люблю бродить по блошиному рынку, рассматривать различные безделушки и посещать книжные ярмарки. Я призналась ему, что завидую своей подруге Наталье. Тому, что ей в жизни намного легче, чем мне. Она никогда не считалась с тем миром, в котором жила. Для нее не существовало других людей. Она была зачарована сама собой, крутила сама с собой роман и наслаждалась самоупоением.
Ко дню выписки Ильи из больницы мы знали друг о друге буквально все, начиная от самого рождения и заканчивая сегодняшним днем. К выписке мы с Натальей подготовились очень основательно. Купили целую корзину роз, повязали на пальто яркие шарфы и надули множество разноцветных шаров, связав их все одной ниточкой. Наше появление вызвало в больнице настоящий переполох. Люди подходили к окнам, смотрели, как мы стреляем на больничном крыльце шампанским, пускаем в небо шары и кричим: "Здравствуй, жизнь! Давно не виделись.
Чертовски рады тебя видеть!"
Даже те, кому предстояло еще продолжительное лечение, подходили к окнам и улыбались, а некоторые, глядя на нас, смахивали слезы, которые навернулись на глаза далеко не от горечи. Они были оттого, что люди вдруг поверили в лучшее, в то, что впереди будет только хорошее.
Ошарашенный нашей помпезной встречей, Илья неуклюже переминался с ноги на ногу, косился на больничные окна и говорил одну и ту же фразу:
— Спасибо, девчонки. Спасибо. Ну, вы, блин, даете! Придумали…
Наталья посмотрела на стоящих у больничных окон людей и что было сил закричала:
— Люди, этот парень был безнадежен! Все врачи в один голос говорили, что он безнадежен! А он выжил! Вы посмотрите на него! Недавно он был прикован к кровати, а теперь он рысак! Он еще бегать так будет, что даже жена не остановит! Так что верьте: все будет хорошо! Я вам обещаю! Все будет хорошо!
Наталья посмотрела вслед улетающим шарам, взяла бутылку шампанского и принялась пить прямо из горлышка. Пациенты, стоящие у окон, по-прежнему улыбались, махали нам в знак приветствия.
— Ты что на всю улицу кричишь? — еще больше смутился и покраснел Илья.
— Так ведь праздник же! — рассмеялась Наталья и протянула мне бутылку шампанского.
Сделав глоток, я взяла Илью за руку и нежно сжала ее в своей.
— Не обращай внимания! — воскликнула я озорным голосом. — Наталья такая. Привыкай к ее выходкам. У нее тормозов нет. Я же тебе говорила, что она не считается с тем миром, в котором живет. И, несмотря ни на что, я ее жутко люблю!
— Любишь, точно? — самодовольно спросила Наталья.
— Еще как! Ты же у меня настоящий уникум, второй такой в природе нет. Я тебя обожаю! Да и как тебя можно не обожать, если ты меня с Ильей сосватала!
— Цени, пока я живая, — важно повела носом Наталья.
— Ценю. Куда уж больше.
— Главное, чтобы твой муж оценил, — как всегда неожиданно выдала на-гора Натка. — С него причитается.
— Я вот что скажу, — тоже сделал глоток шампанского Илья. — Зачем ты на всю больницу кричишь, что я гулять буду? Когда я на Светке женюсь, мне никто больше не будет нужен. Я же не гад. Человек возле моей больничной койки полгода сидел, ночи не досыпал. И вообще, я ее люблю!
— Да ладно тебе сказки рассказывать, — рассмеялась Наташка. — Нет мужиков, которые не гуляют. Все вы только на словах не гуляете, а на деле еще те ходоки. Я таких образцово-показательных мужчин знаешь сколько видела! А что касается любви, то учти: Светка у тебя — одна на всю жизнь. Если ты ее разлюбишь, то будешь иметь дело со мной. А у меня не разбалуешься. Ты ее ценить и беречь должен. Она на тебя знаешь сколько фарша перевела…
— Какого фарша? — не понял Наталью Илья.
— Мясного, — засмеялась Наташка. — Рыбный же ты не любишь. Я как к Светке ни приеду, она вечно с мясорубкой стоит, любимому фарш на паровые котлетки крутит, говорит, что ты их ой как нахваливаешь. Я советовала ей в магазине фарш купить. А что, какая разница? Кто сейчас самостоятельно фарш делает? Нормальные женщины его уже давно перестали крутить. Сейчас черта лысого в магазине можно купить. Изобилие полнейшее. А от мясорубки только мозоли на руках да маникюр портится.
Так нет же, Светка крутила, старалась.., говорила: домашнее — не магазинное… Только бы ее любимому вкусненько было. Я ей советовала в магазин спуститься, мол, мужик, он и есть мужик, метет все, что на столе стоит, лопает без разбора. Он сам как мясорубка, ты ему только давай, он все перемелет, а при желании полруки оттяпать может. Так нет, Светка уперлась. Так что ты это цени. Человек на тебя столько фарша перевел, заварки, грудок куриных, можно было целую армию голодных солдат накормить. А тебе все одному досталось. На Светку уже на рынке косились. В мясном магазине подумали, что у нее семеро по лавкам. Светке было неудобно признаться в том, что семерых нет, что у нее только один проглот.
— Наталья, ты опять разошлась! — попыталась угомонить я подругу, за которую в очередной раз мне стало стыдно.
— Значит, вашим судьбам по пути? — переключилась Наташка на другую тему.
— По пути, — хором ответили мы и пошли к подъехавшей за Ильей машине.
Но Наталья так и не смогла успокоиться. Как только мы подошли к машине, она обняла нас обоих за плечи и закричала что было сил:
— Горько! Горько!
Мы засмеялись и принялись целоваться.