– Кто это, Хан?
Хан молчал. Он теребил в руках фото и все смотрел на изображение, словно что-то хотел в нем увидеть… или изменить…
– Это было очень давно, Тагир. Еще в прошлой жизни. Как-то раз я ездил со своим очень хорошим другом – моим наставником, в больницу, к детям, которые болеют раком.
– Чем? – не понял Тагир.
Хан погладил указательным пальцем изображение мальчика.
– Раком… – повторил Хан. – Не знаю, как тебе объяснить. Болезнь такая. Не щадила никого, даже детей. Что-то вроде нашей холеры. Но не суть. Так вот, там я познакомился с мальчиком. Его звали Рамазаном. Это он на фото. У него была последняя стадия этой болезни. В тот день он сказал мне такую вещь: «Я не злюсь на Всевышнего за то, что скоро он меня заберет. Я больше переживаю за маму, как она будет жить без меня? И одного не пойму – почему Бог придумал такую страшную болезнь и почему именно меня он забирает?» Я тогда даже не знал, что ему ответить. У меня не было ответа на этот вопрос. Мне стало как-то неловко. Но он сам исправил ситуацию. Он снова сказал мне: «Не надо за меня переживать. Я окажусь в лучшем из миров, я чувствую это. Мне от этого хорошо». – И он не обманывал. Он действительно смотрел на мир в миллионы раз позитивнее, чем дети и взрослые, у которых было все – и деньги и здоровье. Когда его не стало, я задал его вопрос своему отцу – почему именно он? Что об этом говорится в Коране? Так вот, в Коране сказано, что вся наша жизнь – это испытания. И чем сложнее испытания, тем больше Всевышний любит нас. Но нужно обязательно их преодолеть! Все! Только Всевышний распоряжается нашими жизнями. А сам отец добавил, что не нужно ни в коем случае ломаться из-за смерти близкого. Нужно порадоваться, что он уже в Раю. Там, где ему положено быть и там, где он нужнее. И еще он заметил, что по Корану у человека всего три праздника – День Рождения, День, когда у тебя появляется ребенок, и День смерти. То есть, понимаешь, день смерти – это тоже праздник! – Хан выдохнул. – Тогда я не понял даже этого ответа. Мне было невдомек, а главное, больно и обидно, как и тебе сейчас, оттого, что я не понимал, как это так Всевышний распределил такие сложные испытания? И почему одним достается все и они этого не ценят, а другим ничего, и они гораздо более счастливы? Момент прозрения настал, когда ушел из жизни и тот самый друг, который возил меня в больницу. Он был самым искренним человеком, которого я знал! Он был мусульманином в чистом виде – я никогда не видел, чтобы он злился или кричал, или был недобр к кому-то. Любого человека он встречал с такой улыбкой, как будто знал его целую вечность! И больше всего на свете он любил свою жену, всех детей этой Вселенной и этот город! А когда его жена сказала мне, что его убили… я не мог поверить ее словам… Я помню, как в тот день сидел и бездельничал на работе, и позвонила она и сказала мне это. Я не знал, что делать, я не знал, почему, я не знал, за что? Меня трясло и выворачивало. Я плакал навзрыд, как только мне представлялось его лицо.
Хана охватил легкий мандраж. Он встал из-за стола, налил из чайника остывшего чая и сделал несколько глотков.
– Ответ на вопрос пришел сам собой. Через несколько дней после его смерти в Казани случилась трагедия – затонул теплоход с детьми на борту. Погибло очень много детей. Тогда же ко мне пришел и мой друг. Во сне. Он сказал мне, что ему нужно было встретить этих детей там, в Раю. Там он нужен был им. Так захотел Всевышний.
Он помолчал и, сделав еще один глоток, поставил стакан точно на мокрый кружок, оставшийся на крышке стола.
– Ты прости, что вывалил все это на тебя. Просто, появление девочки и ты – все это не дает мне покоя, накапливается во мне. Но я рад, что именно ты слушаешь меня. Понимаешь, когда погиб мой отец, мой родной отец, я тоже не понимал, почему все произошло именно так. Но теперь знаю – все это были мои испытания. Для людей, которые ушли от нас, испытания закончены. Именно поэтому день смерти в Коране – праздник. Для нас же с тобой все только начинается! Все это лишь начало пути! И не ломаться мы должны в первую очередь ради тех, кто ушел от нас! Ради наших родителей, друзей и всех простых людей! Поверь, они смотрят за нами. Они видят нас. Все чудеса, которые происходят в жизни, – все это от них. И уж они бы вряд ли хотели бы видеть нас сломленными и раздавленными. Поэтому я хочу, Тагир, чтобы в первую очередь ты стал нэсхом не только для этой девочки, но для каждого, кто попросит у тебя помощи…
Прокручивая в голове эти кусочки из жизни Хана, Тагир только теперь стал понимать, почему именно так рьяно Хан переживал за каждую жизнь. Особенно невинных людей. Он потерял достаточно близких людей еще до катастрофы. А в этом мире у него словно появился шанс – защитить каждого, кто этого заслуживал.
– Я стану, Хан, обещаю…
* * *
Кто-то уселся прямо на него.
Когда Тагир открыл глаза, он очень удивился тому, с какой легкостью девочка устроилась на его груди и мирно ждала, когда тот проснется. Стоило ему это сделать, как она тотчас же притерлась своим мохнатым лицом к его щеке и мурлыкнула.
– И тебе привет… Латика. Кажется, так тебя зовут?
Девочка еще крепче прижалась к Тагиру и обняла его, а он робко положил свою руку ей на спину и погладил девочку.
– Ну, что ты, что ты, я тоже рад тебя видеть.
– Подъем! Пришло время утренней молитвы! – в юрте объявился Хан.
– Вы как будто специально ждали, когда я проснусь.
Тагир взглянул на Хана. Тот держал какую-то одежду.
– Это чистое. Одевайся и выходи. Все уже в сборе.
– В смысле? – Тагир аккуратно согнал с себя Латику и вылез из-под одеяла.
– Одевайся-одевайся, скоро все узнаешь.
Хан вышел из юрты, а Латика проскользнула за ним. Тагир быстро оделся и оглядел себя – это была мешковатая льняная одежда – просторные штаны и просторная рубаха. Тюбетейку он просто взял в руки. Когда Тагир выглянул на станцию, то увидел, как люди Хана собрались в ее центре, на расстеленном огромном красном ковре. И все они были в точно таких же закрытых одеяниях, как и Тагир. Выстроившись в несколько рядов, они встали немного наискось на платформе. Среди них он увидел и Тимура, но не сразу подошел к нему. Откуда-то сзади снова нарисовался Хан и хлопнул Тагира по плечу:
– Время Намаза, улым. Я так понимаю, ты это делаешь в первый раз? – Тагир кивнул, и Хан повел его к остальным. – Так, вставай рядом с Тимуром. Повторяй за нами и слушай. Только сердце свое освободи. Дай ему хоть пятнадцать минут отдохнуть. Откройся Всевышнему. Он исцелит тебя.
– Хорошо…
Тагир надел тюбетейку и встал рядом с племянником султана, который озадаченно посмотрел в его сторону и поприветствовал кивком.
– Все в порядке?
Тагир еле заметно мотнул головой.
– Сдается мне, твой дядя все знал. И специально втянул нас в это…
Тимур понял, о чем идет речь, и с великим сожалением посмотрел на Тагира.