– Я не знал… честно…
– Очень на это надеюсь…
Тагир протянул руку Тимуру, и тот пожал ее в тот момент, когда по станции разнесся мелодичный голос Хана:
– Аллаху Акбар, Аллаху Акбар…
Тагир сделал глубокий вдох и прикрыл глаза. Пока Хан начитывал то, что называется призывом, Тагир попытался последовать его совету и прогнать все, беспокоящие его, мысли.
Аллах ху Акбар Аллах ху Акбар
Аллах ху Акбар Аллах ху Акбар
Аш-хаду ал-ля Иля ха-илялла
Аш-хаду ал-ля Иля ха-илялла. [27]
Мысли медленно уносились куда-то в космос. В бесконечное пространство, сшивающее миллионы галактик и столько же вселенных. В место, которому можно было спокойно доверить свою душу и провалиться в забвение. Это было необычное чтение. Хан распевал каждое слово, раскладывая его на определенные ноты. С первых же секунд Тагир погрузился в таинство Намаза, и беспокойство само отошло на второй план. Разум просветлился, а сердце забилось в благодарном ритме. Завораживающий голос Хана затопил все закоулки станции точно так же, как проник в каждый темный уголок разума. Тагир пропускал каждое услышанное слово из молитвы через себя.
– Амин!
Мужской бас, сотканный из нескольких десятков голосов, вырвался на свободу. Поклон. Выпрямление. Поклон. Это было единство. Единство разумов, единство сердец и единство чувств, в обличии слез скатывающихся по щекам взрослых мужчин. Колоссальное столкновение знания того, что сильные мужчины не плачут и того, что происходило сейчас, при каждом поклоне заканчивалось победой первого. Поклон. Выпрямление. Поклон. Тагир прислонил голову к ковру. Он сделал это сам без посторонней помощи вспомнившегося ему Азиза. А следом за Азизом в голове возникли Мама, Отец, Жена… и Камиля. Тагир не просил ничего для себя. Он молил только о ней.
В такой позе Тагир продержался несколько минут, пока не услышал довольный голос Хана:
– Ты молодец, улым…
Он распахнул глаза и приподнялся. Латика, до этого пропадавшая где-то в кладовых станции, но уже вернувшаяся, закрутилась вокруг него. Неуклюже вставая на цыпочки, она поднимала руки над собой, а затем резко складывалась в клубок, упираясь маленьким лобиком в плитку. Что это было – имитация обряда намаза или действие собственного сочинения, – Тагир не знал, но улыбнулся ей. Какая-то часть его души обрела покой…
* * *
– Держи палку! – Хан протянул Тагиру незатейливое орудие.
– Палку? – пастух взглянул на предмет в своей руке и перевел удивленный взор на Хана. – Так, у тебя же настоящий меч?
Хан принялся вычерчивать шагами квадрат внутри квадрата и, когда остановился за спиной Тагира, хлопнул его по плечу, что весьма насторожило пастуха.
– Научишься побеждать врага, не нанося вреда его жизни, – будешь великим воином. Так, и соперника, пожалуй, другого тебе позовем. Алмаз!!!
– Хан, ты что, смеешься? – Тагир захлопал глазами.
– Спокойно! Это мой самый лучший ученик!
– Ну-ну…
Алмаз появился через минуту. Через две он уже принял от Хана меч. Через три стоял в позиции, готовый к бою.
– Вперед! – скомандовал Хан.
И понеслась.
Алмаз сделал первый замах. По инерции, Тагир схватил палку за оба конца и подставил ее ровно над заносом меча. Восточное оружие с легкостью разрубило неказистую деревяшку.
– Ну, вот! Теперь у тебя нет палки. – Алмаз вернулся в позицию. – Что будешь делать?
Тагир коряво повторил позицию гаскарца и занес оба обрубка над собой.
– Нет, ты неправ. У меня теперь две палки!
Он мастерски швырнул одну часть палки прямо в лоб гаскарцу, а со второй кинулся наутек. Придя в себя от такой выходки, Алмаз озлобленно кинулся за ним. Хан засмеялся в голос:
– Нет, ну, никакой техники!
Тагир переворачивал все на своем пути, лишь бы не попасться Алмазу. Даже некоторых гаскарцев, которые улетали под ноги воина с мечом. Станция закончилась быстро. Бежать было некуда. Алмаз остановился и посмотрел на запыхавшегося противника.
– Все! Деваться некуда! Ты тренироваться будешь или нет?
– А какая там у вас главная заповедь ношения холодного оружия?
– Самозащита! – выстрелил словом гаскарец.
– Ну, тогда, – Тагир замахнулся вторым куском палки: – Самозащищайся!
И вновь он был точен: обрубок угодил ровно в то же место, куда ударила Алмаза первая часть. Тот схватился за лоб и быстро-быстро потер его, чтобы приглушить боль.
– Ты что, издеваешься?!
– Нет, просто вношу некоторые изменения в тренировки.
– Какого хрена?!
Воспользовавшись случаем, Тагир прыгнул на Алмаза и съездил по зубам. Тот, хоть и потерял равновесие, за одежду пастуха ухватиться все же успел, и оба рухнули на пол. Завязалась драка. Какое-то время они катались взад-вперед, пока гаскарец, наконец, не ухватился за свой меч и не выровнялся. Тагир также быстро вскочил. Оба замерли, как вкопанные, и смотрели друг на друга. Понимая, что это тренировки, Тагир попытался выбить меч из рук гаскарца, но каждый выпад его руки заканчивался порезом. Все-таки Алмаз мастерски владел мечом – он наносил удары так ловко и так быстро, что Тагир не сразу замечал ранки. Только когда с рук уже начала капать кровь, он сдался. Почувствовав слабину Тагира, гаскарец сделал шаг в его сторону, нанес удар в грудь, тем самым свалив его, и пристроил клинок к шее. Тагир поднял над собой руки:
– Ты победил…
Гаскарец степенно убрал клинок и протянул ему руку.
– Должен признать, что ты самый интересный соперник, который мне попадался.
Тагир схватился за руку и поднялся.
– А я должен признать, что ты не такой засранец, как мне показалось.
Оба рассмеялись.
– Ну, что скажешь, Алмаз?
Это был Хан, который наблюдал за всем происходящим со стороны.
– Есть над чем работать. Но характер чувствуется.
– Я тоже так думаю, – согласился Хан.
Гаскарец еще раз протянул руку Тагиру.
– Наше первое знакомство было не таким уж хорошим…
– Не очень… – подтвердил Тагир и сначала взглянул на руку гаскарца.
– Предлагаю начать все заново. Алмаз, – представился гаскарец. – Но здесь меня очень часто называют балбесом.
Гаскарец с улыбкой покосился на Хана.
– Тагир. Но, похоже, меня тоже скоро начнут называть балбесом… – передразнил пастух рядом стоящего Хана и пожал руку гаскарца.