– Не трусливая сволочь, готовая ради того, чтобы выжить, обречь на гибель миллионы людей, а достойный и искренний сторонник национал-социализма? – Теперь голос штурмбаннфюрера звучал резко и зло. – Вы же искренний сторонник?
Торопов почувствовал, как кровь отхлынула от лица, как похолодели руки, а в животе словно ледяная лапа сжала кишечник.
– Я… Я честно… искренне… я…
– Ну да, ну да… – кивнул Нойманн доброжелательно, как будто секунду назад не звучали в его голосе брезгливость и презрение. – Мы так и скажем моему начальству. Вы ведь владеете информацией, кто есть кто в Третьем рейхе?
– Д-да…
– И кто глава Службы Безопасности – вы тоже знаете?
– Гейдрих…
– Правильно. И вы знаете, что мой шеф – человек не только смелый, но и умный. И вам лучше продемонстрировать все свои умения сразу. Иначе у вас не будет второй возможности произвести первое впечатление… – Нойманн сплюнул. – Сейчас мы вернемся домой…
Торопов оперся рукой о землю, чтобы встать.
– Расслабьтесь, Торопов! – засмеялся Нойманн. – Какой-то вы исполнительный до суетливости… Еще десять минут. У нас с вами еще есть десять минут…
– Снова будем перемещаться?
– Нет, зачем? Мы уже на месте с прошедшей ночи. Понимаете, никто не думал, что вы так быстро превратитесь в лужу жидкого дерьма, извините за прямоту… – Нойманн снова излучал искреннюю доброжелательность. – Предполагалось, что вы там, у себя, в апреле две тысячи двенадцатого, нам не поверите. Вы так бодро писали в своих статьях о мужестве русских, о клеветниках, которые придумали и миллион пленных, и заградотряды… Мы вас заочно даже почему-то зауважали. Крюгер вообще предполагал, что вас придется вырубить и доставить сюда в бессознательном состоянии. То есть вы бы нам не поверили – ну кто в нормальном уме поверит во все эти путешествия? Правильно, никто. И вы бы не поверили. И даже в реальность домов с соседями не поверили бы. Нужно было бы что-то такое… Эдакое… Совершенно невозможное в вашем времени… Так?
Торопов угрюмо молчал.
– Да не обижайтесь вы, Торопов. Я ведь обо всем об этом только вам говорю, так сказать, по дружбе. Это мы с вами знаем, что вы продажная трусливая сука, а никто больше об этом даже и не догадывается… во всяком случае, не знает наверняка… ну, или знает, но вслух об этом никому не скажет… а если скажет, то только вам… – Нойманн снова посмотрел на часы. – В моей группе болтливых людей нет. Я – самый разговорчивый. Верите?
Сволочь, подумал Торопов.
– Я спрашиваю – верите? – повысил голос Нойманн.
Какая же ты сволочь, подумал Торопов с тоской.
Нойман прыжком встал на ноги и без подготовки и замаха ударил Торопова ногой.
– Я спросил, тварь мелкая, ты мне веришь?
От неожиданности и боли Торопов закричал, хватаясь руками за грудь.
– Я не разобрал что-то… – сказал Нойманн.
– Верю. Я вам верю! – выкрикнул Торопов.
– Вот и славно, – удовлетворенно кивнул Нойманн. – А вот, кстати, то, ради чего я тащил вас именно сюда. Полюбуйтесь.
Держась за грудь, Торопов встал. Повернулся лицом на запад.
Из-за деревьев на краю луга медленно выплывала громада дирижабля. Солнце отражалось от его обшивки, лопасти винтов, казалось, неторопливо перемалывали воздух, летательный аппарат двигался величественно, с великолепной грацией.
– Красота ведь? – сказал Нойманн.
– Да, конечно, – быстро проговорил Торопов.
– Да вы не дергайтесь. Не торопитесь подтверждать всякое мое слово. Если я спрашиваю о чем-то, связанном с делом, или говорю о ваших личностных качествах, то тут вам стоит поторопиться с реакцией, а вот так, когда я делюсь с вами своими эмоциями… положительными причем, то вы можете свободно высказывать свое мнение…
Дирижабль двигался по широкой дуге, набирая высоту. Красные флаги со свастикой на плоскостях его стабилизаторов словно светились внутренним огнем.
– Красиво ведь… – Нойманн помахал дирижаблю рукой. – И такую вот красоту убирают с неба. И знаете почему?
– Опасные, – сказал Торопов. – Горят легко. «Гинденбург» недавно сгорел…
– Два года назад. Да, водород – это опасно… Гелия у нас нет, а Америка отказывается нам его продавать. И вот такие красавцы должны исчезнуть… Обидно… Ладно. Время. Тут совсем рядом аэродром Темпельхоф – воздушные ворота столицы Третьего рейха, и самолеты летают, и даже дирижабль можно увидеть. Дирижабль мы посмотрели, минут через двадцать должен пролететь «Ю-52», трехмоторный, очень характерный… Но вас убеждать уже не в чем, поэтому мы можем, полюбовавшись «цеппелином», спокойно вернуться в дом и заняться делом…
– Послушайте, штурмбаннфюрер… – тихо начал Торопов.
– Что? Не мямлите, говорите четко и громко – нас никто не услышит. Вы ведь решили озвучить свои условия?
– Я… нет, конечно, какие условия…
– Отчего же? Каждый человек, выполняющий работу, должен знать, что ему за это заплатят. Вы хотите чего-то особенного? Денег? Жену сюда вашу перевезти, пока не начались изменения?
– Жену? При чем здесь жена? – Торопов пожал плечами. – Я бы хотел…
– Ну, смелее… Жить вы хотели бы?
– Конечно.
– Вот вы и будете жить. Я вам уже цитировал вашего Достоевского?
– Да, но…
– Вам не хотелось бы получить место над пропастью, удары ветра и молний?
– Да… Нет, не хотел бы…
– А хотелось бы получить чего-нибудь эдакого… вкусного и ценного?
– Да. Я…
– Давай так – для начала ты получаешь жизнь. Аванс, так сказать. А потом, по результатам, если твои заслуги превысят аванс, ты получишь остальное. – Нойманн положил руку на плечо Торопову очень дружески, почти приятельски. – Или не получишь…
На дороге напротив них остановился «Мерседес», Пауль высунулся из окна и помахал рукой.
– Забери Краузе! – крикнул Нойманн, указывая рукой в сторону рощицы у дороги. – А мы пройдемся немного пешком. Потом нас подберешь.
Пауль кивнул, машина поехала к роще.
Торопов посмотрел ей вслед. Что-то привлекло его внимание. Какая-то мелочь. Из тех, что не сразу осознаются, но беспокоят, зудят до тех пор, пока не удается их распознать.
– Пойдемте-пойдемте. – Нойманн хлопнул Торопова по плечу, и они, выйдя на дорогу, зашагали к домикам.
Торопову дали позавтракать, потом Нойманн проводил его наверх, к письменному столу, вытащил из ящика стопку бумаги и несколько заточенных карандашей.
– Вот тут вы и начнете работать, – сказал штурмбаннфюрер, заботливо разложив письменные принадлежности перед Тороповым. – И от результатов этого этапа работы будет зависеть ваша дальнейшая судьба. И в первую очередь условия дальнейшего сотрудничества.