Довольная физиономия моего недавнего преследователя высунулась из окна, и он помахал мне рукой.

— Эй, красавица! Как дела?

— О, Боже! — пробормотала я и беспомощно оглянулась на Суворова. — Опять это свинячье рыло!

— Вы знаете его? — взгляд Суворова изменился, он стал жестче, а глаза потемнели.

— Этого мне не хватало! — возмутилась я. — Заметил меня на стоянке, пытался завязать разговор, а потом некоторое время не отставал от меня в городе, еле оторвалась на светофоре. Только как он здесь оказался? Может, случайно?

Доставший меня своим вниманием хмырь, мысленно я обозначила его, как Поросячье Рыло, вышел тем временем из машины. Он был небольшого роста, с огромным, явно «пивным» брюхом, и, о, Господи, в шортах, явивших миру кривые волосатые ноги. В руках он держал банку пива, и, без всякого сомнения, направлялся к нам, попеременно обмахиваясь панамкой и делая глотки из банки.

— Аня, — быстро сказал Суворов, — садитесь в машину. Я сам отвезу вас домой, а то мне что-то не нравится этот тип.

И я скользнула на пассажирское сидение. В это время тип подошел к машине и заглянул в окно с моей стороны.

— Красавица! — расплылся он в широкой улыбке и постучал банкой в стекло. — Не убежишь, радость моя! — Меня удивило, что он словно не заметил Суворова, который выглядел гораздо внушительнее, чем этот толстый, мерзких паук на своих мерзких кривых лапках. Но бывший пограничник уже зацепил его зорким взглядом. И Поросячье Рыло ему не понравился, похоже, больше, чем мне. Суворов захлопнул дверцу и обошел машину. В одно мгновение он схватил типа за грудки и оттеснил его от «Рено». Не знаю, что уж такое обидное сказал он этому типу, но лицо у того побагровело. Он отбросил банку и визгливо, срываясь на фальцет, заорал:

— Ты знаешь, с кем имеешь дело? Ты, рвань собачья! Сука позорная!

Суворов оттолкнул его с дороги, и, молча, подошел к машине.

А Поросячье Рыло продолжал орать, как заведенный:

— Да я тебя порву, как кобель фуфайку! Ты под себя гадить будешь! Последний день живешь, падла! Я тебя своими руками мочить буду!

Суворов, по-прежнему, молча, открыл дверцу и сел на водительское место. Поросячье рыло, не переставая, визжал, брызгая слюной и, потрясая кулаками.

Тогда не выдержала я. Выглянув из окна, я выкрикнула в его сторону.

— Заткнись, пузатый болван! И проваливай отсюда! Мочило вонючее!

В этот момент «Рено» тронулся с места, объехал по дуге красную иномарку, и покинул двор. Я облегченно вздохнула и посмотрела на Суворова.

— Кажется, чья-то одежда вернется к хозяину раньше, чем он предполагал.

Но мой, в который раз спаситель не был настроен на веселый лад. Он окинул меня хмурым взглядом и буркнул.

— Не понимаю, или вы — непроходимая дура, или очень умело вешаете мне лапшу на уши.

Глава 14

— И в чем я, по-вашему, дура? — вкрадчиво переспросила я, намеренно пропустив мимо ушей второе предположение Суворова.

— Вы знаете этого моллюска? — кивнул он головой в сторону покинутого чудовища в шортах.

— Не имела чести познакомиться, — я постаралась, чтобы эта фраза звучала саркастически. — Вы же не позволили. Отшвырнули его, как пивную банку.

— А вы жалеете? — Суворов перехватил у меня эстафету, вернее, принял мяч и ловко отбил его в мою сторону. — Что ж, тогда не остановили меня?

— Да, ладно, — махнула я рукой, — чего привязались? Я ведь объяснила, вижу его во второй раз, надеюсь, в последний.

Суворов осуждающе покачал головой.

— Такое впечатление, что вы живете в высоченном тереме, и не видите сверху, что творится на грешной земле.

— А что творится на грешной земле? — Деланно удивилась я. — Построили коммунизм или, наоборот, светлое капиталистическое общество? Простите, но я вас не понимаю.

— В каком направлении нам двигаться? — Суворов явно не среагировал на мой выпад, и заряд ядовитой слюны не попал в цель.

— В поселок никельщиков, — ответила я. — Учтите, это за городом.

— Я знаю, — коротко отозвался Суворов. — Вы работаете в представительстве?

— Нет, я нигде не работаю, — буркнула я. По логике мне следовало обижаться, и я это наглядно продемонстрировала. — Дочь воспитываю.

— Тогда понятно, — сказал Суворов. — Домашнее хозяйство, подгузники, пеленки.

— Моей дочери не нужны пеленки. Ей уже восемь лет, — сварливо парировала я.

— Выходит, муж содержит? — спросил Суворов, но так, словно сплюнул какую-то гадость.

Я с удивлением посмотрела на него. С чего вдруг столь быстрая смена настроения? Ему не нравится, что я — домохозяйка, и что мой муж в состоянии позволить мне не работать? Но, спрашивается, какое ему дело?

Только вместо того, чтобы задать этот, вполне закономерный вопрос, я вдруг пролепетала.

— Вообще-то я журналист… Но девять лет уже не работаю.

Суворов покосился на меня.

— Не скучно?

— Не скучно, — ответила я ледяным тоном, разозлившись на собственное скудоумие. Зачем я выложила ему про журналиста? Что это меняет в его оценке моих умственных способностей? Но остановиться уже не могла. — Нисколько не жалею и не рвусь на работу! Я живу полнокровной жизнью! У нас большая дружная семья! Прекрасные дети! Друзья! Замечательная собака!

Суворов снова покосился на меня.

— Поздравляю, и теперь понимаю, откуда вам знать этого придурка? Будь вы журналистом в настоящем, а не в прошлом, вы бы не стали кричать ему: «Мочило вонючее!»

— И с чего вы вдруг это решили? Я бы стала это кричать в любом случае, потому что ненавижу подобных субъектов. И, к тому же, прекратите меня интриговать? Кто этот вонючий тип со свиным рылом?

Суворов засмеялся. Мы уже выехали за город, поток машин ослабел, и он смог позволит себе посмеяться пару минут.

Я терпеливо ждала. С одной стороны, чтобы продлить человеку удовольствие, с другой — лихорадочно соображала: «Что ж, ты, мил друг, полез на рожон, если этот тип опасен?»

— Святая невинность, — наконец, просмеялся Суворов, и тщательно вытер глаза носовым платком. — Вы хотя бы помните, в какой стране живете? Знаете, что такое беспредел, коррупция, бандитские разборки, передел собственности?

— Я похожа на тупицу? — весело поинтересовалась я. — Мой муж — производственник, его проблемы — мои проблемы! — Тут я вспомнила, каковы на самом деле его и мои проблемы, и пожелала себе заткнуться. Но меня уже понесло. — Это вам не понять, что такое наша действительность. А мой муж хлебнул в девяностых этой грязи сполна. И мне хорошо известно, что такое дефолт, и банкротство, и коррупция, и прочие непристойности новой экономической политики. Это вы сидели на своих северах, трескали сгущенку со льдом и плевали в полярное сияние… О, черт! — я едва не врезалась лбом в переднюю панель. — Что вы делаете? — Завопила я изо всех сил, когда Суворов резко затормозил. С зубовным скрежетом и визгом тормозов нас протащило по дороге. «Рено» остановился, но мы остались в машине, наблюдая, что происходит впереди по курсу.