Одним словом, я так ничего и не выяснила, если не считать, что везу домой младенца, которой, сам того не ведая, стал камнем преткновения в моей судьбе и судьбе свой сестры, которая еще не знает, какой сюрприз приготовил нам ее дорогой папенька. Маленький, пускающий пузыри сюрприз, из-за которого моя жизнь чуть ли ни в одночасье дала трещину, соразмерную лишь широте души моего любвеобильного мужа…
— Аня, — окликнул меня Суворов. — Ты не смогла бы сама доехать до дома? Честно сказать, мне не хотелось бы там появляться. К тому же…
— Тебя до сих пор мучает совесть? — перебила я его. — При свете дня все смотрится по-другому? Я не ошиблась?
— Не обижайся! — сказал он. — Но возникли некоторые обстоятельства, с которыми мне нужно срочно разобраться.
— Подсыпать песка в песочницу и полить клумбы?
— Нет, — жестко ответил он. — И учти, я ничего не забыл и никогда не забуду. Я очень благодарен тебе…
— Все понятно, — сказала я, — обычный набор слов, чтобы женщина не мечтала о продолжении отношений. Учти, я не претендую на твою недвижимость и на твою свободу, поэтому успокойся, к тебе у меня нет претензий. Решил свалить, сваливай! Как-нибудь сама доберусь!
— Вот, обиделась! — Он повернулся и посмотрел на меня. — Разве я могу настаивать на продолжении отношений? Ты возвращаешься к мужу. У вас все наладится…
— Наладится! Конечно, наладится! А ты думал я брошу его ради какого-то дворника! Проваливай! И чтобы не смел попадаться мне на глаза!
— Как прикажете, сударыня! — глухо сказал он, и, открыв рывком дверцу, покинул джип.
Я некоторое время совершенно бездумно смотрела ему вслед, отмечая, что происходит в том, другом мире, который шумел за окном. Суворов, ни разу не оглянувшись, пересек дорогу, поднял руку, голосуя, и тут же возле него притормозило такси. Так и не повернув головы, он сел в машину и укатил в сторону Подольской горы. За последние четыре дня, это был третий мужчина, из-за которого я плакала. И единственный, кто разбил мое сердце вдребезги.
Я застала все свое семейство у Риммы в столовой. Мое появление с ребенком на руках отвлекло их от поглощения огромного бисквитного торта, утыканного большим количеством свечей. Доктор восседал во главе стола с венком из ромашек на голове, и я поняла, по какому случаю торжество. Он настолько уже обжился в нашем доме, что праздновал здесь свой день рождения.
Я остановилась и обвела компанию взглядом. Похоже, они не слишком горевали по поводу моего отсутствия.
— Аня! — Римма, как всегда, опомнилась первой, — Откуда ты? И почему с ребенком? Где ты его взяла?
Я подошла к столу и опустилась на свободный стул. Денис радостно загулил и потянулся к яркой чайной чашке. Таня окинула его подозрительным взглядом, и отодвинула чашку подальше от края. Малыш обиженно захныкал.
— Тише, тише! — сказала я и погладила его по головке. — Таня — нежадная, просто это ее любимая чашка.
Вся моя семья и примкнувший к ним доктор, ждали ответа на вопрос.
— Этот мальчик, — сказала я ласково, — сын нашего папы. Его зовут Дениска. Ему почти полгода. Его мама погибла, и мне пришлось его забрать с собой.
Римма и доктор переглянулись, Миша побледнел, а Таня плаксиво надула губы. И только Редбой подошел к нам и лизнул меня в руку.
— Аня, — сказала тихо Римма, — может, поговорим без детей?
— Нет, почему же? — не согласилась я. — Они должны привыкать, что у них появился братик! Так ведь, Танюша? — я посмотрела на дочь. — Ты ведь хотела братика? Вот он и появился!
— Я не хочу братика! У меня есть Миша! Никого мне не надо! — Таня вдруг заревела и прижалась к старшему брату.
— Миша, — строго сказала Римма, — забери Таню, и подождите нас в гостиной. У нас взрослый разговор!
— Я тоже взрослый! — насупился Миша.
— Я сказала, идите! — повысила голос мать. — Присмотри за Таней. Видишь, с ней истерика!
— Сами создаете проблемы, а потом не знаете, как их расхлебать! — проворчал Миша и взял Таню за руку. — Пошли, малбя! — он обнял ее за плечи и вывел из столовой.
— А теперь рассказывай, — повернулась ко мне Римма. — Сначала, с какого счастья ты ревела, вон, все лицо в грязных потеках! И откуда на самом деле взялся этот богатырь?
Я рассказывала не долго, упустив не слишком существенные детали, которые касались, в основном, Суворова. Малыш крутился у меня на руках, хныкал, а под конец рассказа и вовсе заревел в полный голос. Мы с Риммой озадаченно уставились на него. Я, конечно, понимала, что его надо переодеть в чистую одежду, накормить и уложить спасть. Но как это сделать? Я совсем утратила навык ухода за младенцами.
Спасла положение Тамара. Она возникла из кухни уже с вытаращенными от удивления глазами, и сразу же взяла власть в свои руки. Через пятнадцать минут мы направили доктора в детский магазин за кроваткой, постельными принадлежностями и одеждой. Тамара составила необходимый список покупок, а затем позвонила домой и велела старшей дочери привезти детские смеси: молочные и фруктовые. Я и не знала, что дочь домработницы недавно родила, и ребенок рано отказался от груди. Так что Тамара, к моему счастью, оказалась специалистом по детскому питанию.
Наблюдая за тем, как она возится с малышом, который на ее руках моментально затих, я робко произнесла:
— Ему бы няньку! Но так скоро ее не найдешь!
— Анна Андреевна! Не взыщите! — Тамара умоляюще посмотрела на меня. У меня средняя дочка недавно закончила педагогический колледж. В школе сущие гроши платят… Посмотрите ее, а? Она у меня ко всему приучена, младших вынянчила, и с вашим справится. Да и я всегда пригляжу, помогу!
Я посмотрела на Римму. Та кивнула.
— Пусть попробует! А Тамара и впрямь поможет!
— Хорошо, — сказала я, — зовите свою девочку. Но ей придется пожить в доме.
— Да за ради Христа! Если пожелаете, я сегодня тоже ночевать останусь, а то на вас лица нет!
— Ну, вот, — обрадовалась Римма. — Хоть какой-то выход нашли.
Тамара тем временем захватила бутылочку с остатками смеси и, тетешкая малыша, скрылась на кухне.
Римма требовательно уставилась на меня.
— Ты что, серьезно, решила оставить его?
— А ты предлагаешь выбросить его на помойку?
— Но Сережа? Как он посмотрит на это?
— Нормально посмотрит! Обрадуется! Ты не забывай, это не я его в подоле принесла! Это Сережа его сообразил со своей любовницей!
— Я понимаю! Но сможешь ли ты любить его, как собственного сына? Быть ему матерью, а не мачехой?
— А ты смогла бы?
— Не знаю, — растерянно посмотрела на меня Римма. — Честно сказать, я не представляю, как поведет себя Сережа? Для него это будет удар!